Войти
| Лев Шестов | |
|---|---|
 | |
| Родился | (1866-02-12) 12 февраля 1866 г.. Киев, Российская Империя |
| Умер | 19 ноября 1938 (1938-11-19) (72 года). Париж, Франция |
| Эра | Философия 19 века |
| Регион | Западная философия |
| Школа | Христианский экзистенциализм |
| Основные интересы | Богословие, нигилизм |
| Известные идеи | Философия отчаяния |
| Влияния | |
| Под влиянием | |
Лев Исаакович С. хестов (русский : Лев Исаа́кович Шесто́в, 1866-1938), рожд. Иегуда Лейб Шварцман (русский : Иегуда Лейб Шварцман), был русским экзистенциалист философ, известный своей «философией отчаяния». Родился в Киеве (Российская Империя ) 12 февраля [OS 31 января] 1866 г., эмигрировал во Францию в 1921 г., спасаясь от последствий <194 г.>Октябрьская революция. Он жил в Париже до своей смерти 19 ноября 1938 года.
Шестов родился Лев Исаакович Шварцманн в Киеве в Еврейская семья. Он получил образование в разных местах из-за беспорядочных столкновений с властью. Он продолжил изучать право и математику в МГУ, но после столкновения с инспектором по делам студентов ему было приказано вернуться в Киев, где он закончил учебу.
Диссертация Шестова помешала ему стать доктором права, так как она была отклонена Киевским университетом за революционные тенденции. В 1898 году он вошел в круг выдающихся русских интеллектуалов и художников, в который входили Николай Бердяев, Сергей Дягилев, Дмитрий Мережковский и Василий Розанов. Шестов писал статьи в созданный кружком журнал. В это время он завершил свой первый крупный философский труд «Добро в учении Толстого и Ницше: философия и проповедь; два автора, глубоко повлиявшие на мысль Шестова.
Он развил свое мышление во второй книге о Федоре Достоевском и Фредерике Ницше, что повысило репутацию Шестова как оригинального и проницательного мыслителя. В книге «Все возможно» (опубликовано в 1905 г.) Шестов применил афористический стиль Фридриха Ницше, чтобы исследовать разницу между русской и европейской литературой. Хотя на первый взгляд это исследование множества интеллектуальных тем, по своей сути это сардоническая работа экзистенциалистской философии, которая одновременно критикует и высмеивает наше фундаментальное отношение к жизненным ситуациям. Д. Лоуренс, написавший Предисловие к литературному переводу произведения С.С. Котелянского, резюмировал философию Шестова словами: «Все возможно» - вот его главный клич. Это не нигилизм. человеческой психики от старых уз. Положительная центральная идея состоит в том, что человеческая психика или душа действительно верит в себя и ни во что другое ". В этой доступной работе Шестов затрагивает такие ключевые вопросы, как религия, рационализм и наука, темы, которые он также изучит в более поздних работах, таких как «На весах Иова». Ключевая цитата Шестова из этой работы, вероятно, следующая: «... нам нужно думать, что только одно утверждение имеет или может иметь какую-либо объективную реальность: что на Земле нет ничего невозможного. это другие, более ограниченные и ограничивающие истины, мы должны сопротивляться всеми доступными нам средствами ".
Работы Шестова не встретили одобрения даже у некоторых из его ближайших русских друзей. Многие видели в творчестве Шестова отказ от разума и метафизики и даже поддержку нигилизма. Тем не менее, он нашел бы поклонников у таких писателей, как Д. Х. Лоуренс и его друг Жорж Батай.
В 1908 году Шестов переехал в Фрайбург, Германия, и оставался там до 1910 года, когда он переехал в небольшую швейцарскую деревню под названием Коппет. В это время автор плодотворно работал. Одним из плодов этих трудов было издание Великих бдений и Предпоследних слов. Он вернулся в Москву в 1915 году, и в этом году его сын Сергей погиб в бою с немцами. В московский период на его творчество больше повлияли вопросы религии и богословия. Захват правительства большевиками в 1917 году усложнил жизнь Шестову, и марксисты вынудили его написать защиту марксистской доктрины как введение к его новому произведению Potestas Clavium; иначе он не был бы опубликован. Шестов отказался от этого, но с разрешения властей он читал в Киевском университете лекции по греческой философии.
Портрет Льва Шестова Леонида Пастернака, 1910 Неприязнь Шестова к советской власти. Режим заставил его предпринять долгое путешествие из России, и в конце концов он оказался во Франции. Автор был популярной фигурой во Франции, где его оригинальность была быстро признана. В Париже он вскоре подружился и оказал большое влияние на молодого Жоржа Батая. О том, что этот русский язык был недавно оценен, свидетельствует то, что его попросили внести свой вклад в престижный французский журнал философия. В межвоенные годы Шестов продолжал развиваться как выдающийся мыслитель. За это время он полностью погрузился в изучение таких великих богословов, как Блез Паскаль и Плотин, в то же время читая лекции в Сорбонне в 1925 году. В 1926 году его познакомили с Эдмундом Гуссерлем, с которым он поддерживал теплые отношения, несмотря на радикальные различия в их философских взглядах. В 1929 году во время возвращения в Фрайбург он встретился с Эдмундом Гуссерлем, и ему было предложено изучить датского философа Сёрена Кьеркегора.
. Открытие Кьеркегора побудило Шестова понять, что его философия имеет большое сходство. такие как его отказ от идеализма и его вера в то, что человек может получить окончательное знание посредством необоснованного субъективного мышления, а не объективного разума и проверяемости. Однако Шестов утверждал, что Кьеркегор не развил эту линию мысли достаточно далеко, и продолжил там, где, по его мнению, датчанин остановился. Результаты этой тенденции видны в его работе «Кьеркегор и экзистенциальная философия: Vox Clamantis in Deserto», опубликованной в 1936 году, фундаментальном труде христианского экзистенциализма.
. Несмотря на свое ослабевшее состояние, Шестов продолжал писать в быстром темпе, и наконец завершил свой magnum opus,. Эта работа исследует дихотомию между свободой и разумом и утверждает, что разум должен быть отвергнут в дисциплине философия. Более того, он описывает средства, с помощью которых научный метод сделал философию и науку несовместимыми, поскольку наука занимается эмпирическим наблюдением, тогда как (как утверждает Шестов) философия должна заниматься свобода, Бог и бессмертие, вопросы, которые не могут быть решены наукой.
В 1938 году Шестов тяжело заболел на даче. В этот заключительный период он продолжил свои исследования, сосредоточившись, в частности, на индийской философии, а также на работах своего современника и друга Эдмунда Гуссерля, который недавно умер. Сам Шестов скончался в парижской клинике.
Лев Шестов Философия Шестова, на первый взгляд, вовсе не философия: в ней нет систематического единства, нет связного набора положений., нет теоретического объяснения философских проблем. Большая часть творчества Шестова фрагментарна. Что касается формы (он часто использовал афоризмы), стиль можно считать скорее сетевым, чем линейным, и более взрывным, чем аргументированным. На каждой странице автор как бы противоречит самому себе и даже ищет парадоксы. Это потому, что он считает, что сама жизнь, в конечном счете, глубоко парадоксальна и непостижима с помощью логического или рационального исследования. Шестов утверждает, что никакая теория не может разгадать загадки жизни. По сути, его философия - это не «решение проблем», а их создание, с явным акцентом на загадочные качества жизни.
Его отправной точкой является не теория или идея, а опыт, переживание отчаяния, которое Шестов описывает как потерю уверенности, потерю свободы, потерю смысла. жизни. Корень этого отчаяния - то, что он часто называет «необходимостью», но также и «разумом», «идеализмом» или «судьбой»: определенный образ мышления (но в то же время очень реальный аспект мира), который подчиняет жизнь к идеям, абстракциям, обобщениям и тем самым убивает ее, игнорируя уникальность и живость реальности.
«Разум» - это послушание и принятие Определённостей, которые говорят нам, что одни вещи вечны и неизменны, а другие невозможны и никогда не могут быть достигнуты. Это объясняет, что философия Шестова является формой иррационализма, хотя важно отметить, что мыслитель противопоставляет не разум или науку в целом, а только рационализм и сциентизм: склонность рассматривать разум как своего рода всеведущего, всемогущего Бога, доброго ради самого себя. Это также можно рассматривать как форму персонализма: людей нельзя свести к идеям, социальным структурам или мистическому единству. Шестов отвергает любые упоминания о «всевозможностях», «коллективе», «всеединстве». Как он объясняет в своем шедевре «Афины и Иерусалим»:
«Но зачем приписывать Богу, Богу, которого не ограничивают ни время, ни пространство, такое же уважение и любовь к порядку? Зачем вечно говорить о« полном единстве »? Если Бог любит людей, зачем Ему подчинять людей Своей божественной воле и лишать их их собственной воли, самого драгоценного из того, что Он даровал им? В этом нет никакой необходимости. Следовательно, идея полного единства это абсолютно ложная идея... Разуму не запрещено говорить о единстве и даже о единстве, но он должен отвергать полное единство - и другие вещи, кроме того. И какое облегчение вздохнут люди, когда они внезапно обнаружат, что живой Бог, истинный Бог, никоим образом не похож на Того, Кого разум показывал им до сих пор! »
Посредством этой атаки на «самоочевидное» Шестов подразумевает, что все мы, по-видимому, наедине со своими страданиями и не можем помочь ни другим, ни философии. Это объясняет отсутствие у него систематической философской основы.
Но отчаяние - не последнее слово, это только «предпоследнее слово». Последнее слово нельзя сказать человеческим языком, невозможно уловить теоретически. Его философия начинается с отчаяния, все его мысли безнадежны, но Шестов пытается указать на что-то за пределами отчаяния - и за пределами философии.
Это то, что он называет «верой»: не верой, не уверенностью, а другим способом мышления, возникающим среди глубочайших сомнений и неуверенности. Это опыт, что «все возможно» (Достоевский), что противоположность необходимости - это не случайность или случайность, а возможность, что действительно существует данная Богом свобода без границ, без стен и границ. Шестов утверждает, что мы должны продолжать борьбу, бороться с судьбой и необходимостью, даже когда успешный исход не гарантирован. Именно в тот момент, когда все оракулы хранят молчание, мы должны отдать себя Богу, Который один может утешить больную и страдающую душу. В некоторых из своих самых известных слов он объясняет:
«Вера, только вера, которая взирает на Создателя и которую Он вдохновляет, излучает из себя высшие и решительные истины, осуждающие то, что есть, а что нет. Реальность есть преобразился. Небеса прославляют Господа. Пророки и апостолы восклицают в экстазе: «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа? »И все объявляют:« Глаз не видел, и ухо не слышало, и не входило в сердце человека того, что Бог приготовил для любящих Его ». (Цитата 1 Коринфянам 15:55, 2: 9)
Более того, будучи еврейским философом, Шестов видел в воскресении Христа эту победу над необходимостью. описал воплощение и воскресение Иисуса как преображающее зрелище, демонстрирующее, что цель жизни - не «мистическая» сдача «абсолюту», а аскетическая борьба:
» Cur Deus homo? Почему, с какой целью Он стал человеком, подвергнув себя жестокому обращению, позорной и мучительной смерти на кресте? Разве не для того, чтобы показать человеку Своим примером, что любое решение не является слишком трудным, что стоит иметь что-нибудь, чтобы не оставаться в утробе Единого? Что любая пытка для живого существа лучше, чем «блаженство» пресыщенного покоем «идеального» существа? »
Аналогичным образом, последние слова его последней и величайшей работы, Афины и Иерусалим, таковы: «Философия - это не Безиннен [размышление], а борьба. И эта борьба не имеет конца и не будет конца. Царство Божие, как написано, достигается насилием »(ср. Матфей 11:12)
Шестов пользовался большим уважением и уважением у Николая Бердяева и Сергея Булгакова в Россия, Жюль де Готье, Жорж Батай, Люсьен Леви-Брюль, Поль Целан, Жиль Делёз, и Альбер Камю во Франции, и Д.Х. Лоуренс, Исайя Берлин и Джон Миддлтон Мэрри в Англии. Среди еврейских мыслителей он оказал влияние на Hillel Zeitlin.
Сегодня Шестов мало известен в англоязычном мире. Отчасти потому, что его работы были недоступны. Отчасти обсуждаемые им темы немодные и «чужие». Мрачный, но в то же время восторженный. Атмосфера пронизывает его сочинения. А его квазинигилистическая позиция и религиозное мировоззрение, на первый взгляд, представляют собой тревожную и несочетаемую комбинацию.
Однако он оказал влияние на таких писателей, как Альбер Камю (который писал о нем в Le M ythe de Sisyphe), Бенджамин Фондан (его «ученик»), поэт Поль Целан, и особенно Эмиль Чоран, который пишет о Шестове:
Шестов также появляется в работе Жиля Делёза ; он время от времени упоминается в Ницше и философии, а также появляется в Различии и повторении.
Лео Штраус написал «Иерусалим и Афины» отчасти как ответ на «Афины» Шестова. и Иерусалим ».
В последнее время, наряду с философией Достоевского, многие нашли утешение в борьбе Шестова с рациональным, самосогласованным и самоочевидным; например, Бернард Мартин из Университета Кейс Вестерн Резерв, который перевел его работы сейчас найдено в Интернете [внешняя ссылка ниже], а также от ученого Лизы Кнапп, написавшей «Уничтожение инерции: Достоевский и метафизика». Эта книга представляет собой оценку борьбы Достоевского против самоочевидной «стены» и несколько раз ссылается на Шестова.
Согласно исследованию Майкла Ричардсона Георга es Bataille, Шестов оказал большое влияние на Батая и был ответственен за то, что познакомил его с Ницше. Он утверждает, что радикальные взгляды Шестова на теологию и интерес к экстремальному человеческому поведению, вероятно, повлияли на собственные мысли Батая.
Это наиболее важные произведения Шестова в их английских переводах и с датой написания:
