Войти
| Джорджио Агамбен | |
|---|---|
| Родился | (1942-04-22) 22 апреля 1942 г. (возраст 78). Рим, Италия |
| Образование | Римский университет Сапиенца (Лауреа, 1965) |
| Эра | Современная философия |
| Регион | Западная философия |
| Школа | Континентальная философия. Философия жизни |
| Основные интересы | Эстетика. Политическая философия |
| Известные идеи | Homo sacer. Состояние исключения. Какая бы ни была особенность. Голая жизнь. Auctoritas. Форма жизни. Различие между зои и биос как «фундаментальная категориальная пара западной политики». Парадокс суверенитета |
| Влияния | |
| Под влиянием | |
Джорджио Агамбен (; итальянский: ; родился 22 апреля 1942 г.) - итальянский философ, наиболее известный своей работой по исследованию концепций состояния исключения, формы жизни (заимствовано из Людвиг Витгенштейн ) и homo sacer. Концепция биополитики (выведенная из работы Мишеля Фуко ) лежит в основе многих его работ.
Агамбен получил образование в Римском университете, где в В 1965 году он написал неопубликованную диссертацию laurea о политической мысли Симоны Вейль. Агамбен участвовал в семинарах Мартина Хайдеггера Ле Тор (по Гераклиту и Гегелю ) в 1966 и 1968 годах. В 1970-х годах он работал преимущественно над языкознанием, филологией, поэтикой и темами средневековой культуры. В этот период Агамбен начал подробно излагать свои основные проблемы, хотя их политическая ориентация еще не была определена. В 1974–1975 годах он был научным сотрудником Института Варбурга, Лондонского университета благодаря любезности Фрэнсис Йейтс, с которой он познакомился через Итало Кальвино. Во время этого товарищества Агамбен начал разработку своей второй книги, Станцы (1977).
Агамбен был близок с поэтами Джорджо Капрони и Хосе Бергамином, а также с итальянской писательницей Эльзой Моранте, которой он посвятил эссе «Праздник сокрытого сокровища» (в конце поэмы) и «Пародия» (в осквернении). Он был другом и сотрудником таких выдающихся интеллектуалов, как Пьер Паоло Пазолини (в котором Евангелие от Матфея он играл роль Филиппа ), Итало Кальвино (с которым он некоторое время сотрудничал в качестве советника издательства Эйнауди и разработал планы журнала), Ингеборг Бахманн, Пьер Клоссовски, Ги Дебор, Жан-Люк Нанси, Жак Деррида, Антонио Негри, Жан-Франсуа Лиотар и многие, многие другие.
На него больше всего повлияли Мартин Хайдеггер, Вальтер Бенджамин и Мишель Фуко. Агамбен редактировал собрание сочинений Бенджамина в итальянском переводе до 1996 года и назвал мысль Бенджамина «противоядием, которое позволило мне пережить Хайдеггера». В 1981 году Агамбен обнаружил несколько важных утерянных рукописей Бенджамина в архивах Национальной библиотеки Франции. Бенджамин оставил эти рукописи Жоржу Батайю, когда он бежал из Парижа незадолго до своей смерти. Наиболее значимыми из них для более поздних работ Агамбена были рукописи Беньямина к его тезисам «О концепции истории». Агамбен с девяностых годов ведет дискуссию с политическими трудами немецкого юриста Карла Шмитта, наиболее активно в исследовании State of Exception (2003). Его недавние работы также развивают концепции Мишеля Фуко, которого он называет «ученым, у которого я многому научился за последние годы».
Политическая мысль Агамбена была основана на его прочтении Аристотеля. «Политика», «Никомахова этика» и трактат «О душе», а также экзегетические традиции, касающиеся этих текстов в поздней античности и средневековье. В своей более поздней работе Агамбен вмешивается в теоретические дебаты после публикации эссе Нэнси La communauté désoeuvrée (1983) и ответа Мориса Бланшо, La communauté inavouable (1983). В этих текстах проанализировано понятие сообщества в то время, когда Европейское сообщество обсуждалось. Агамбен предложил свою собственную модель сообщества, которая не предполагала бы категорий идентичности в «Грядущем сообществе» (1990). В это время Агамбен также проанализировал онтологическое состояние и «политическое» отношение Бартлби (из рассказа Германа Мелвилла ) - писателя, который не реагирует и «предпочитает не " написать.
В настоящее время Агамбен преподает в Accademia di Architettura di Mendrisio (Università della Svizzera Italiana ) и преподает в Università IUAV di Venezia, Международный колледж философии в Париже и Европейская аспирантура в Саас-Фе, Швейцария; ранее он преподавал в Университете Мачераты и в Университете Вероны, оба в Италии. Он также посещал несколько американских университетов, от Калифорнийского университета в Беркли до Северо-Западного университета и Университета Генриха Гейне в Дюссельдорфе. Агамбен получил Prix Européen de l'Essai Charles Veillon в 2006 году.
В 2013 году он был награжден Тюбингенским университетом за свою работу под названием Leviathans Rätsel (Загадка Левиафана, переведенная на английский язык) Пол Силас Петерсон).
Большая часть работ Джорджо Агамбена с 1980-х годов можно рассматривать как ведущие к так называемому проекту Homo Sacer, который правильно начинается с книги Homo Sacer : Суверенная власть и голая жизнь. В этой серии работ Агамбен отвечает на исследования Ханны Арендт и Фуко по тоталитаризму и биополитике. С 1995 года он был наиболее известен благодаря этому текущему проекту, тома которого были опубликованы вне очереди и включают:
По состоянию на 2017 год эти работы были собраны и опубликованы как The Omnibus: Homo Sacer (2017) ISBN 978-1503603059
В финале В томе серии Агамбен обращается к «концепциям форм жизни и образа жизни». «То, что я называю формой жизни, - объясняет он, - это жизнь, которую невозможно отделить от своей формы, жизнь, в которой невозможно отделить нечто вроде голой жизни. [...] [H ] Здесь также вступает в игру концепция конфиденциальности ».
Если бы люди были или должны были быть той или иной субстанцией, той или иной судьбой, никакой этический опыт был бы невозможен... Это Однако это не означает, что люди не являются и не должны быть чем-то, что они просто обречены на ничто и поэтому могут свободно решать, быть им или не быть, принимать или не принимать ту или иную судьбу. (нигилизм и решенничество здесь совпадают). Фактически существует нечто, чем люди являются и должны быть, но это не суть и не предмет в собственном смысле слова: это простой факт собственного существования как возможность или потенциальность...
— Джорджио Агамбен, Грядущее сообщество ( 1993), раздел 11.Сведение жизни к «биополитике» - одна из главных тем в творчестве Агамбена, в его критической концепции homo sacer, сведенного к «голой жизни» и, таким образом, лишенного каких-либо прав. Представление Агамбена о homo sacer основывается на решающем различии в греческом языке между «голой жизнью» (la vita nuda или zoê; греч. Ζωή zoê) и «особым образом жизни». жизни »или« квалифицированной жизни »(bios UK :, US : ; греч. βίος bios). В части III, разделе 7 книги Homo Sacer, «Лагерь как« Номос »современности», он вспоминает концентрационные лагеря Второй мировой войны. «Лагерь - это пространство, которое открывается, когда состояние исключения становится правилом». Агамбен говорит: «То, что произошло в лагерях, настолько превосходит (находится за пределами) юридической концепции преступления, что конкретная юридико-политическая структура, в которой происходили эти события, часто просто не принимается во внимание». Условия в лагерях были «conditio inhumana», и заключенные каким-то образом определялись вне границ человечества, в соответствии с законами об исключениях Schutzhaft. Если закон основан на расплывчатых, неопределенных понятиях, таких как «раса» или «хорошая мораль», закон и личная субъективность судебного агента больше не различаются.
В процессе создания состояния исключения эти эффекты могут усугубляться. В состоянии осознанного исключения тот, кто был обвинен в совершении преступления в рамках правовой системы, теряет способность использовать свой голос и представлять себя. Человек может быть лишен не только гражданства, но и любой формы влияния на свою жизнь. «Агамбен отождествляет состояние исключения с властью решения над жизнью».
Внутри состояния исключения проводится различие между bios (жизнью гражданина) и zoê (жизнью homo sacer). теми, кто наделен судебной властью. Например, Агамбен утверждал, что Гуантанамо-Бей является примером концепции «чрезвычайного положения» в Соединенных Штатах после событий 11 сентября.
Агамбен упоминает об основных универсальных правах человека. талибов, захваченных в Афганистане и отправленных в залив Гуантанамо в 2001 году, были запрещены законами США. В ответ на лишение их основных прав человека заключенные тюрьмы Гуантанамо-Бэй объявили голодовку. В исключительных случаях, когда задержанный оказывается вне закона, он, по словам Агамбена, в глазах судебных властей низводится до «голой жизни». Отсюда видно, почему такие меры, как голодовки, могут проводиться в таких местах, как тюрьмы. В рамках системы, лишившей человека власти и его основных человеческих свобод, голодовка может рассматриваться как оружие или форма сопротивления. «Тело - это модель, которая может представлять любую ограниченную систему. Его границы могут представлять любые границы, которые находятся под угрозой или ненадежны». В исключительных случаях границы власти ненадежны и угрожают дестабилизировать не только закон, но и человечество, а также их выбор жизни или смерти. Формы сопротивления расширенному использованию власти в исключительных случаях, как это предлагается в тюрьме Гуантанамо-Бэй, также действуют вне закона. В случае голодовки заключенным угрожали и подвергали принудительному кормлению, не позволяя им умереть. Осенью 2005 года во время голодовки в тюрьме Гуантанамо-Бей стали появляться обвинения и обоснованные утверждения о принудительном кормлении. В феврале 2006 года The New York Times сообщила, что в тюрьме Гуантанамо-Бэй заключенных подвергали принудительному кормлению. а в марте 2006 года более 250 медицинских экспертов, по сообщению BBC, высказали свое мнение о принудительном кормлении, заявив, что это было нарушением власти правительства и нарушало права заключенных.
В книге The Coming Community, опубликованной в 1990 году и переведенной давним поклонником Майклом Хардтом в 1993 году, Агамбен описывает социальные и политические проявления его философская мысль. Используя разнообразные короткие эссе, он описывает природу «какой бы то ни было сингулярности» как то, что имеет «несущественную общность, солидарность, которая никоим образом не касается сущности». Важно отметить, что его понимание «чего угодно» не как безразличие, а основано на латинском quodlibet Ens, что переводится как «быть таким, что это всегда имеет значение».
Агамбен начинает с описания «Любимого»
Любовь никогда не направлена на то или иное свойство любимого человека (быть блондинкой, быть маленьким, быть нежным, хромым), но и не пренебрегает свойства в пользу безвкусной общности (универсальной любви): любовник хочет любимого человека со всеми его предикатами, его бытием таким, какой он есть.
— Джорджио Агамбен, Грядущее сообществоВ том же смысле, Агамбен говорит о «легкости» как «месте» любви или «скорее о любви как переживании происходящего в какой-то сингулярности», что резонирует с его использованием концепции «использования» в более поздних работах.
В этом смысле легкость прекрасно называет то «свободное использование правильного», которое, по выражению Фридриха Гельдерлина, является «самой сложной задачей».
— Джорджио Агамбен, Грядущее сообществоСледуя той же тенденции, он использует, среди прочего, следующее для описания «водораздела чего бы то ни было»:
Другие темы, затронутые в «Грядущем сообществе», включают коммодификацию тела, зла и мессианства.
В отличие от других континентальных философов, он не отвергает сразу дихотомии субъект / объект и потенциальность / актуальность, а скорее выворачивает их наизнанку, указывая на зоны, где они становятся неразличимыми.
Материя, которая не остается под формой, а окружает ее ореолом
— Джорджио Агамбен, Грядущее сообществоПолитическая задача человечества, утверждает он, состоит в том, чтобы выявить врожденный потенциал в этой зоне неразличимости. И хотя некоторые авторы критикуют его за то, что он мечтает о невозможном, он тем не менее показывает конкретный пример какой-либо сингулярности, действующей политически:
Какая бы сингулярность ни хотела присвоить себе принадлежность, свое собственное бытие на языке и, таким образом, отвергает всякую идентичность и каждое условие принадлежности - главный враг государства. Везде, где эти особенности мирно демонстрируют свою общность, будет площадь Тяньаньмэнь, и рано или поздно появятся танки
— Джорджио Агамбен, Грядущее сообществоВ своей основной работе «Homo Sacer: Sovereign Power and Bare Life» (1998) Джорджио Агамбен анализирует малоизвестную фигуру римского права, которая ставит фундаментальные вопросы о природе закона и власти. в общем. Согласно законам Римской империи, человек, совершивший определенный вид преступления, был исключен из общества, и все его права как гражданина были лишены. Таким образом, он стал "homo sacer " (священным человеком). Как следствие, он мог быть убит кем угодно, а его жизнь, с другой стороны, считалась «священной», поэтому его нельзя было принести в жертву в ритуальной церемонии.
Хотя римские законы больше не применялись к тем, кого считали Homo sacer, они оставались «под чарами» закона. Агамбен объясняет последнюю идею как «человеческую жизнь... включенную в правовой порядок исключительно в форме ее исключения (то есть ее способности быть убитым)». Таким образом, Homo sacer был исключен из закона, но в то же время включен. Эта фигура является точным зеркальным отображением государя (basileus ) - царя, императора или президента, - который, с одной стороны, стоит в рамках закона (так что его можно осудить например, за государственную измену, как физическое лицо) и вне закона (поскольку как политический орган он имеет право приостановить действие закона на неопределенный срок).
Джорджио Агамбен опирается на определение Карла Шмитта Суверена как того, кто имеет право определять состояние исключения (или justitium ), где закон «приостанавливается» на неопределенный срок, но не отменяется. Но если цель Шмитта состоит в том, чтобы включить необходимость чрезвычайного положения в верховенство закона, Агамбен, наоборот, демонстрирует, что вся жизнь не может быть подчинена закону. Как и в случае с Homo sacer, чрезвычайное положение - это включение жизни и необходимости в правовой порядок исключительно в форме их исключения.
Агамбен полагает, что законы всегда имели право определять «голую жизнь» - zoe, в отличие от bios, то есть «квалифицированная жизнь» - совершая эту исключительную операцию, в то же время получая власть над ней, делая ее предметом политического контроля. Сила закона активно отделять "политических" существ (граждан) от "голой жизни" (тел) продолжалась с Античности до Современности - буквально от Аристотеля. - Освенцим. Аристотель, как отмечает Агамбен, конституирует политическую жизнь через одновременное включение и исключение «голой жизни»: как говорит Аристотель, человек - это животное, рожденное для жизни (греч. Ζῆν, zen), но существующее в отношении блага . жизнь (εὖ ζῆν, eu zen), которого можно достичь с помощью политики. В этой древней концепции политики голая жизнь - это то, что должно быть преобразовано через государство в «хорошую жизнь»; то есть голая жизнь - это то, что якобы исключено из высших целей государства, но включено именно для того, чтобы ее можно было преобразовать в эту «хорошую жизнь». Таким образом, суверенитет понимается с древних времен как сила, определяющая, что или кто должен быть включен в политическое тело (в соответствии с его биосом) посредством более первоначального исключения (или исключения) того, что должно оставаться за пределами политического тела. политическое тело - которое в то же время является источником состава этого тела (zoe). По словам Агамбена, биовласть, которая учитывает голые жизни граждан в своих политических расчетах, может быть более заметной в современном государстве, но по существу существовала с самого начала суверенитета на Западе, поскольку эта структура Исключения важны для основной концепции суверенитета.
Агамбен продолжит расширять теорию чрезвычайного положения, впервые представленную в «Homo Sacer: Суверенная власть и голая жизнь», что в конечном итоге приведет к « Состояние исключения »в 2005 году. Вместо того, чтобы оставить пространство между законом и жизнью, пространство, в котором возможны человеческие действия, пространство, которое раньше составляло политику, он утверждает, что политика« загрязнила себя законом »в состоянии исключения. Поскольку «только человеческое действие может разорвать отношения между насилием и законом», в условиях чрезвычайного положения человечеству становится все труднее действовать против государства.
В этой книге Джорджио Агамбен прослеживает концепцию «состояния исключения » (Ausnahmezustand), используемую Карлом Шмиттом, до Романа justitium и auctoritas. Это приводит его к ответу на определение Карла Шмитта суверенитета как способности провозглашать исключение.
Текст Агамбена «Исключительное положение» исследует усиление власти правительствами, которые они используют в предполагаемые времена кризиса. В условиях чрезвычайного положения Агамбен относится к чрезвычайным ситуациям, когда конституционные права могут быть ограничены, отменены или отклонены в процессе требования о расширении власти правительством.
Исключительное положение наделяет одно лицо или правительство властью и авторитетом над другими, которые выходят далеко за рамки того, как закон существовал в прошлом. «В каждом случае состояние исключения отмечает порог, при котором логика и практика размываются друг с другом, и чистое насилие без логотипов претендует на реализацию высказывания без какой-либо реальной ссылки» ( Агамбен, стр. 40). Агамбен ссылается на сохраняющееся исключительное положение в нацистском государстве Германии при Гитлере. <<Весь Третий рейх можно рассматривать как исключительное состояние, которое длилось двенадцать лет. В этом смысле современный тоталитаризм можно определить как установление посредством чрезвычайного положения законной гражданской войны, которая допускает физическое устранение не только политических противников, а целых категорий граждан, которые по каким-то причинам не могут быть интегрированы в политическую систему »(Агамбен, с. 2).
Политическая власть над другими, приобретенная в результате чрезвычайного положения, делает одно правительство - или одну форму или ветвь власти - всемогущим, действующим вне закона. В такие периоды распространения власти определенные формы знания должны пользоваться привилегией и приниматься как истинные, и одни голоса должны восприниматься как ценные, в то время как, конечно, многие другие - нет. Это жесткое различие имеет большое значение в отношении производства знания. Процесс как получения знаний, так и подавления определенных знаний является насильственным актом во время кризиса.
«Исключительное положение» Агамбена исследует, как приостановление действия законов в условиях чрезвычайного положения или кризиса может стать продолжительным состоянием. В частности, Агамбен рассматривает, как это продолжительное исключительное положение лишает людей их гражданства. Говоря о военном приказе, изданном президентом Джорджем Бушем 13 ноября 2001 года, Агамбен пишет: «Новым в указе президента Буша является то, что он радикально стирает любой правовой статус человека, тем самым создавая юридически безымянное и неклассифицируемое существо.Талибы, захваченные в Афганистане, не имеют статуса военнопленных (военнопленных), как определено Женевской конвенцией, они даже не имеют статуса лиц, обвиняемых в преступлении по американским законам »(Агамбен, стр. 3). Многие из лиц, захваченных в Афганистане, были отправлены в Гуантанамо-Бей без суда. Эти люди были названы «вражескими комбатантами ». До 7 июля 2006 года администрация Соединенных Штатов обращалась с этим человеком вне Женевских конвенций.
Агамбен показывает, что auctoritas и potestas четко различаются, хотя вместе они образуют двоичную систему »Он цитирует Моммзена, который объясняет, что auctoritas - это «меньше, чем приказ, и больше, чем совет».
Таким образом, это происходит сразу после личных состояний. Таким образом, Макса Вебера о харизме. Вот почему традиция предписывала. после смерти короля, созданного двойным государством в funus imaginarium, как Эрнст Канторович действал в книге «Два тела короля» (1957). Следовательно, необходимо различать два тела короля, чтобы равномерность dignitas (термин, используемый канторовичем, Здесь синоним auctoritas). Более того, в лице, задерживающем auctoritas - государстве - общественная жизнь и личная жизнь стали неразличимыми. притча. Август, первый римский император, который объявил auctoritas агент принцепса статус в знаменитом отрывке Res Gestae, открыл свой дом для общего обозрения.
Концепция auctoritas сыграла ключевую роль в фашизме и нацизме, в частности в отношении теорий Карла Шм итта, утверждает Агамбен:
Чтобы понять современные явления, такие как фашизм Дуче или нацистский фюрер, важно не забывать об их преемственности с принципом auctoritas Principis {здесь Агамбенется на Res Gestae Августа}. {...} Ни фюрер не поддерживает официально публичных обвинений - даже несмотря на то, что Муссолини и Гитлер одобрили, соответственно, правительству и рейхсканцлера, точно так же, как Август поддержал imperium consulare или potestas tribunicia. Качества дуче или фюрера непосредственно связаны с физическим лицом и принадлежат биополитической традиции auctoritas, не юридической традиции potestas
—Таким образом, Агамбен противостоит концепции Фуко «биополитики. «к праву (закону)», как он определяет состояние исключения в Homo sacer, как включение жизни по праву под фигурой исключения, одновременно является включением и исключением. Следуя примеру Вальтера Бенджамина, он объясняет, что нашей связывать будет радикально отличить «чистое насилие» от правого, а не вызывать их вместе, как это сделал Карл Шмитт.
Агамбен завершает свою главу «Auctoritas and potestas» написанием:
Показательно, что современные специалисты были так склонны признать, что auctoritas был присущим человеку отцу или принцепсу. То, что, очевидно, было идеологией или фикцией, стремящейся стать превосходством auctoritas или по крайней мере определенного ранга по сравнению с potestas, таким образом, стало фигурой {закон - "droit"} имманентности жизни. (...) Хотя очевидно, что не может быть вечного человеческого типа, который каждый раз воплощался бы в Августе, Наполеоне, Гитлере, но только более или менее сопоставимые («подобия») механизмы {«диспозитив», термин, часто используемый Фуко } - состояние исключения, Justitium, auctoritas Principis, Führertum - использовалось в более или менее различных обстоятельствах, в 1930-х годах - в целом, но не только - в Германии, власть, которую имеет Вебер «определение харизматического» связано с концепцией auctoritas и разработано в доктрине Фюрертум как исходная и личная лидера сила. В 1933 году в короткой статье, посвященной определению фундаментальных концепций национал-социализма, Шмитт определяет принцип Führung как «коренная идентичность между лидером и его окружением» {«идентичность между лидером и его окружением»} (мы отметим использование веберовских понятий).
—Мысли Агамбена о чрезвычайном положении вызывают его выводу, что разница между диктатурой и демократией действительно тонка, правление по указу становилось все более и более распространенным, начиная с Первой мировой войны и реорганизации конституционного баланса. Агамбен часто напоминает, что Гитлер никогда не отменял Веймарскую конституцию : он приостановил ее действие на все время Третьего рейха своим Указом о пожаре Рейхстага, издано 28 февраля 1933 года. Бессрочное приостановление действия закона - вот что описывает чрезвычайное положение. Таким образом, Агамбен связывает греческую политическую философию через концентрационные лагеря фашизма 20-го, и даже дальше, с лагерями задержанных в подобных Гуантанамо-Бей или центрами содержания под стражей иммигрантов века, такими как Бари, Италия, где просители убежища существуют на футбольных стадионах. В таких лагерях, которые формируют целые зоны исключения: состояние исключения становится статусом, в некоторых категориях людей, захватом жизни по праву. Суверенный позволяет создать целевые районы, которые вызывают действие закона приостанавливается, что используется самого определения администрации Буша "комбатанта использует".
Английское издание перевел Адам Коцко. В этом исследовании средневековых монашеских правил Агамбен предлагает генеалогический подход к нескольким концепциям, которые Людвиг Витгенштейн установил в своей поздней философии, в первую очередь Философские исследования : следование правил, форма жизни и центральное значение '' (для Витгенштейна: `` значение слова - это его использование на языке '', и он использует слово `` язык '' не только для того, чтобы говорить о слове -язык, но любое понятное поведение). Агамбен прослеживает более ранние версии термина «форма» на протяжении всего развития монашеской жизни, начиная с жанра письменных правил в четвертом веке. Цель книги - провести различие между «законом» и конкретным применением нормы, противоположно закона закона. Чтобы обрисовать потенциал этой концепции, нам понадобится «теория использования, в которой используется первая философия, отсутствуют даже элементарные принципы этой концепции». Агамбен обращается к францисканцам, чтобы рассмотреть уникальный исторический случай, когда группа организовывала себя по правилам, которыми является их жизнь, и думала о своей жизни не как о собственном владении, а как о коллективном «использовании»; он на то, как эта идея развивалась и как она в итоге смотрит в итоге перешла в закон Церкви. По словам рецензента Натана Шнайдера, «Наивысшая бедность» исследует две средневековые христианские попытки, во имя вечной жизни, прожить эту жизнь вне досягаемости обычной политики: несколько столетий монашества, краткое и знаменательное прозрение в движении, основанном Франциском Ассизским. Каждое, по словам Агамбена, не раскрывает своих возможностей ».
Джорджио Агамбен особенно критикует Ответ США на 11 сентября 2001 и его инструментализация в качестве постоянных условий, узаконивающего «чрезвычайное положение »как доминирующую парадигму управления в современной политике. Он предостерегает от «обобщения чрезвычайного положения» посредством таких систем, как Закон США «ПАТРИОТ», что означает постоянное введение военного положения и чрезвычайных полномочий. В январе 2004 года он отказался читать лекцию в Соединенных Штатах, потому что в соответствии с US-VISIT от него потребовали бы предоставить свою биометрическую информацию, которая, по его мнению, лишила его возможности состояние «голой жизни» (zoe) и было похоже на татуировку, которую нацисты сделали во время Второй мировой войны.
Однако критика Агамбена нацелена на более широкую размах, чем США "война с террором ". Как он утверждает в работе State of Exception (2005), правило по указу стало обычным явлением со времен Первой мировой войны во всех современных государствах, и с тех пор оно было обобщено и злоупотреблялось. Агамбен указывает на общую тенденцию современности, напоминая, например, что, когда Фрэнсис Гальтон и Альфонс Бертильон изобрели «судебную фотографию» для «антропометрической идентификации», процедура был зарезервирован для преступников; Напротив, современное общество стремится к распространению этой процедуры на всех граждан, подвергая население постоянному подозрению и надзору : «Таким образом, политическая структура превратилась в преступную организацию». И Агамбен отмечает, что депортация евреев во Францию и другие оккупированные страны стала возможной благодаря фотографиям, сделанным с удостоверений личности. Более того, политическая критика Агамбена раскрывается в более широкой философской критике самой концепции суверенитета, которая, как он утверждает, неразрывно связана с состоянием исключения.
Агамбен в статье, опубликованной Il Manifesto 26 февраля 2020 года, написал, что пандемия COVID-19 была «изобретением»: «Чтобы разобраться в безумных, иррациональных и абсолютно необоснованных чрезвычайных мерах, принятых в связи с предполагаемой эпидемией коронавируса, мы должны начать с заявления Итальянского национального исследовательского совета (NRC), согласно которому« атипичной пневмонии не существует. Эпидемия CoV2 в Италии ». и «инфекция, согласно имеющимся на сегодняшний день эпидемиологическим данным и основанным на десятках тысяч случаев, вызывает легкие / умеренные симптомы (вариант гриппа) в 80-90% случаев. В 10-15% случаев вероятность пневмонии, но которая также имеет доброкачественный исход в подавляющем большинстве случаев. По нашим оценкам, только 4% пациентов нуждаются в интенсивной терапии ».
Основные книги Агамбена - это перечислены в порядке выхода первой итальянской публикации (за исключением Potentialities, которая впервые появилась на английском языке), а английские переводы перечислены там, где они доступны. Есть переводы большинства произведений на немецкий, французский, португальский и испанский языки.
Философский портал  | Викицитатник содержит цитаты, относящиеся к: Джорджио Агамбен |
Записки Джорджо Агамбена. Общая коллекция, Библиотека редких книг и рукописей Бейнеке, Йельский университет.
