Войти
Двор Амстердамской фондовой биржи Эмануэль де Витте Финансовая история Голландской Республики предполагаемое развитие финансовых институтов в Голландской существ. Быстрое экономическое развитие страны после голландского восстания в 1585–1620 годах, сопровождавшееся столь же быстрым накоплением большого фонда сбережений, создало необходимость выгодного инвестирования этих сбережений.. Голландский финансовый сектор, как в государственном, так и в частном секторе, стал широким спектром современных инвестиционных продуктов, помимо возможностей (ре) инвестиций в торговлю и промышленность, а также в инфраструктурные проекты. Такими продуктами были государственные облигации, размещенные голландскими правительствами на национальном, провинциальном и муниципальном уровнях; прием кредита и комиссионная торговля; морские и другие страховые продукты; и акции публично торгуемых компаний, таких как Голландская Ост-Индская компания (VOC), и их производные. Такие учреждения, как Амстердамская фондовая биржа, Банк Амстердама, а также торговые банкиры помогли осуществить эти инвестиции. С течением времени инвестированный основной капитал генерирует собственный поток дохода (из-за склонности голландских капиталистов к сбережению) заставлял капитал принимать огромные размеры. К концу 17-го года структурные проблемы в голландской экономике не позволяют выгодно инвестировать этот капитал во внутренние голландские сектора, поток инвестиций все больше и больше перенаправлялся на инвестиции за границу, как в суверенный долг, так и в иностранные акции, облигации и инфраструктуру. Нидерланды стали доминировать на международном рынке капитала до кризиса конца 18 века, который привел к упадку Голландской республики.
Голландская Ост-Индская компания фабрика в Хугли-Чучура, Могольская Бенгалия. Хендрик ван Шуйленбург, 1665 Чтобы полностью понять особенности истории системы государственных финансов и банковского дела Голландской Республики, необходимо рассмотреть ее в контексте общей истории Нидерландов и его институтов, а также общей экономической истории Нидерландов (1500–1815 гг.). В отличие от этой общей истории, это отраслевая история, касающаяся финансового и финансового сектора.
Важно понимать, что эти общие истории во многом отличаются от историй централизованных западноевропейских монархий, таких как Испания, Франция, Англия, Дания и Швеция в эпоху раннего Нового времени. Нидерланды были сильно децентрализованы с момента их происхождения в Габсбургских Нидерландах в конце 15 века, и (кроме упомянутых выше монархий) успешно сопротивлялись попыткам объединить их под централизованной властью современного государства. Действительно, голландское восстание, которое привело к возникновению Республики Объединенные Нидерланды, фактически явилось результатом сопротивления попытка короля представителей установить Филиппа II Испании, правителя страны Габсбургов, установить такое централизованное государство и централизованную систему, чтобы государственный финансов. Если в других случаях современная фискальная система возникла и была подчинена интересам централизующегося монархического государства, в результате формируется фискальная система системы и мобилизовалась в интересах защиты государства. упорно децентрализованное политическое образование.
По иронии судьбы, правители Габсбургов сами протолкнули фискальные реформы, которые дали мятежным провинциям средства сопротивления власти суверена. Император Карл V нуждался в увеличении кредитности своего правительства для финансирования своих вооруженных авантюр. Для этого было необходимо провести ряд фискальных реформ, которые обеспечили бы адекватное обслуживание государственного долга (тем самым поддержив кредитоспособность его правительства). В 1542 году президент Государственного совета Габсбургов, Лодевийк ван Шур, набирает ряд налогов на всей территории Габсбургских Нидерландов: десятый пенни (10-процентный налог) на доход от недвижимости и частных займов, а также акцизы на пиво, вино и шерстяная ткань. Эти постоянные налоги, взимаемые отдельными налоговыми платежами, позволяют выплачивать увеличенные субсидии центральному правительству (путем выпуска облигаций, обеспеченных доходами от этих налогов) финансировать чрезвычайные сборы (на старом голландском ) во время войны. В качестве условий согласия на реформу Соединенные Штаты Америки получили полный контроль над налоговой налоговой системой, помимо этих реформ, укрепили положение провинций, особенно в качестве условий согласия на реформу.
Голландия теперь могла создать собственные кредиты, так как провинция могла погашать облигационные займы, ранее выдаваемые принудительно как принудительные. Тем самым он потенциальналым кредиторам, что заслуживает доверия. Это привело к возникновению рынка добровольного кредита, которого раньше не было. Это позволяет Голландии и другим провинциям размещать облигации по разумной процентной ставке среди большого пула добровольных инвесторов.
Центральное правительство не получало такой хорошей кредитной истории. Напротив, его потребности в финансировании возникли после присоединения Филиппа II, и это произошло к кризису, который вызвал Восстание. Новый регент Фернандо Альварес де Толедо, 3-й герцог Альба попытался получить новые налоги для финансирования затрат на подавление общественных порядков после иконоборческой ярости 1566 года, не пройдя через надлежащие конституционные каналы. Это вызвало всеобщее восстание в Нидерландах, особенно в северных провинциях. Они противостоять натиску роялистских сил в военном отношении благодаря финансовой базе, которые они создали в предыдущие годы.
Теперь они удерживают субсидии центральному правительству, которые будут финансироваться их налогами. Это центральное правительство было поэтому вынуждено финансировать войну за счет переводов из других земель Габсбургов, особенно из самой Испании. Это привело к огромному увеличению государственного долга, в результате чего эта страна оказалась в конечном итоге не смогла сделать выводы, и, следовательно, сделать причину заставления Испании в 1648 году.
Как объясняется в общей статье о экономической истории Нидерландовский бунт вскоре вызвал и экономическую революцию, отчасти связанных с политическими событиями (например, с политением Голландской Ост-Индской компании, от которой в период Прото- индустриализации, империя получала 50% тканей и 80% шелка, импортированных из Индии Империи Великих Моголов, главным образом из ее наиболее развитого региона, известного как Бенгальский Субах., и его Вест-Индия коллега), в других отношениях не связанных (например, революции в судоходстве, рыболовстве и промышленности, которые, кажется, больше связаны с технологическими инновациями). Эта экономическая революция была отчасти причиной, а отчасти способствовала дальнейшему развитию ряда фискальных и финансовых инноваций, которые помогли голландской экономике осуществить переход к «современности» в начале 17 века.
«Конституция» новой республики, Утрехтский договор 1579 года, пыталась заложить основу революционной новой налоговой системы.. Он ввел в действие элементарную конфедеративную бюджетную систему, по которой штату Раад ван (Государственный совет) было поручено составление ежегодного бюджета государственного военного ведомства (Стаат ван Орлог). Этот бюджет представлен в Генеральном обращении Генеральные штаты для (единогласного) одобрения.
Далее договор требовал взимания налоговых поступлений для финансирования этого бюджета. «... одинаково во всех объединенных провинциях и с одинаковой скоростью». Кроме того, он запретил внутренние тарифы и другие налоги, дискриминирующие население других провинций. Увы, эти два последних положения так и не были реализованы. Вместо этой провинции продолжали практику при правителях Габсбургов, когда провинция выплачивала фиксированную квоту (репартицию) бюджета. Были получены вклады других провинций. После некоторых изменений квота была зафиксирована в 1616 году следующим образом (оставалась неизменной до 1792 года): Фрисландия одна пятая доли Голландии; Зеландия (после некоторого прилежного торга) 16 процентов; Утрехт и Гронинген по одной десятой каждый; Гелдерланд 9,6 процента; Оверэйсел 6,1 процента; и Дренте (хотя и не представлен в Генеральных штатах) 1 процент.
Генеральные штаты имели только два источника дохода: они облагали налогом земли непосредственно, а пять голландских адмиралтействий, созданные под его руководством, номинально финансировали свою деятельность из Convooien en Licenten, взимаемых с торговли. В случае истечения провинции сами определяли, как они будут собирать доходы для финансирования своей репартии. Внутри провинций другие системы квот для определения взносов городов и сельской местности. В Голландии город Амстердам внес этот самый большой вклад (хотя это отличалось от времен Габсбургов, когда Делфт внесло большой вклад), что объясняет влияние, которое город даже на национальном уровне.
Эта система оставалась в силе на протяжении всей жизни Республики. Симон ван Слингеланд в 1716 году предпринял попытку реформировать его, придав больше власти центру. В том же году он созвал Groote Vergadering (своего рода конституционный съезд), вызванный тем, что общее столкновение с кризисом ликвидности в 1715 году, когда у вызовла возникла задолженность по взносам. Однако этот благородный орган отклонил все предложения по реформе, вместо этого предпочтя «путаться». Десять лет спустя Ван Слингеландт был сделан Большим пенсионным фондом Голландия, но при условии, что он не будет настаивать на конституционных реформах. За исключением перестановки провинциальных квот в 1792 году, реальную реформу системы пришлось отложить до распада республики. Государственный долг был консолидирован на национальном уровне в 1798 году, а система налогообложения унифицировалась в 1806 году.
Сингапур Голландия была самой местной провинцией, обычно заплатив 58 процентов от общего бюджета, вероятно, будет полезно использовать обсуждение на этой провинции (также потому, что другие провинции смоделировали себя по системе Голландии). Он основывал свою фискальную систему, унаследованную от эпохи Габсбургов, упомянутую выше, но расширил ее в важных отношениях.
Самым важным источником дохода является набор акцизов на предметы первой необходимости, особенно пиво, вино, торф, зерно, соль и другие продукты. использование рыночных весов. По сути, это были налоги транзакции, поскольку они взимались по фиксированной ставке, а не адвалорной ставкой (налоговые марки, введенные позже в 17 веке, в основном приходились на той же категории, что и налоговые операции в торговле). В 1630-х годах этот вид налога составлял две трети доходов Голландии. Тогда он составляет около десяти гульденов на душу населения (в среднем около 150 гульденов в год). Эти налоги взимались с продавца, который предположительно передавал их потребителю. Их собирали налоговые фермеры, которые покупали свои фермы на аукционе, по крайней мере, до тех пор, пока Пахтерзопроэр в 1748 году не положили конец этой практики. В этой стране используются реальные нарушения системы, хотя и воспринимаются как серьезные, которые могут быть не такими серьезными, как французские налоговые системы в этой стране. Причина в том, что налоговые фермеры были многочисленными, невысокими и политически подчиненными городу Регентен, для которого они создавали удобный барьер против народного недовольства. Из-за этой слабой позиции голландские налоговые фермеры, возможно, были менее способны, чем их французские коллеги, использовать свои привилегии.
Хотя акцизы были тяжелым бременем для простых людей, по крайней мере, в первой четверти 17-го. столетия, несколько удивительно, что это регрессивное налоговое бремя могло несколько снизиться в последующие годы. На это было несколько факторов. Преобразование налогов на зерно и соль в налоги на душу населения на предполагаемое потребление населения. (Например, градация налога на пиво в зависимости от качества; преобразование налогов на зерно и соль в налоги на душу населения на предполагаемое потребление энергии). ; прогрессивный тариф для налога на домашнюю прислугу, а также на свадьбы и похороны, который рассматривает как налог на богатство, согласно большинству людей были освобождены от этого налога). Наконец, относительная доходность этих акцизов в последующие годы снизилась. На его долю приходилось 83 процента от общего дохода в 1650 году, но 66 процентов в 1790 году.
Следующими по значимости видами налогов были реальные и личные налоги на имущество, как, например, верпон, своего рода ставки. Это составляло 8,5 процента (двенадцатую пенни) арендной стоимости всей недвижимости. Этот налог, введенный в 1584 году, был основан на оценке земли, описанной в регистрах, которые не обновлялись. Чтобы решить проблемы, возникшее в результате этого, новое обследование в 1632 году привело к созданию новых регистров, и в это время налог был установлен на 20 процентов от арендной платы за землю и 8,5 процента стоимости аренды дома, взимаемых с домовладельцев. Передадут ли они их, конечно, было определено экономическими условиями.
К сожалению, 1632 год, задним числом, оказался лучшим годом для цен на недвижимость. По мере того, как после середины века арендная плата резко упала, реальное бремя веронтирования резко возросло. Кроме того, в годы войны после 1672 года часто взимались чрезвычайные сборы, до трех раз в год, в размере 100 процентов от нормального размера. Таким образом, потребность в новых достижениях была высокой, но в 1732 году, по прошествии столетия, реестры были пересмотрены только для арендной платы за жилье. В остальном потеря дохода была сочтена неприемлемой. Фермерам пришлось ждать прекращения сельскохозяйственной депрессии после 1740 года, чтобы получить облегчение за счет более доходов.
Наконец, прямые налоги на доход и богатство были третьим основным столпом налоговой системы в Голландии.. Из-за сложности доходов здесь упор делался на налоги на капитал, такие как налог на наследство, и на ряд принудительных ссуд, составлявших налоги. Подоходные налоги пытались достичь в 1622 году и снова в 1715 году, но они оказались неосуществимыми. В 1742 году Голландия попыталась навязать личную квизацию (регистры, которая была оставлена в силе в течение одиннадцати лет, чем от нее отказались. Это прогрессивный подоходный налог, взимаемый с доходов свыше 600 гульденов (самый высокий квинтиль) по ставке от 1,0 до 2,5 процента.
Налог на богатство оказался более целесообразным. Сотня и тысяча пенни взимались сбор с недвижимого и движимого имущества (в отличие от дохода от собственности, как, например, верпондинг) с 1625 года. В трудные годы после 1672 года, когда требовала больших выплат, очень часто взимались чрезвычайные налоги на богатство., что составляет совокупный сбор в размере (теоретически) 14 процентов от всей недвижимости, сеньорские права, десятину, облигации и личные ценности. В 1674 году Голландия ввела это специальное налогообложение на регулярную основу, учредив новый регистр (personele kohier). С этого момента можно было регулярно собирать 100-ю и 200-ю пенни.
Наконец, любопытным предшественником налога, таким как налог на дивиденды, было взимание после 1722 года 100-й и 200-й копейки с доходов от провинциальных облигаций, заменил только что упомянутый общий налог на богатство. Этот налог у источника оказался очень удобным, но имел непредвиденные последствия, так как эффективная доходность облигаций Голландии (другие облигации не облагались налогом) была соразмерно снижена. Следовательно, Голландии пришлось платить более высокую ставку по своим облигациям, что более или менее противоречило цели.
Все эти налоги ложились значительным бременем на голландского налогоплательщика по сравнению с его современниками в соседних странах. Не было никаких исключений для церковников или аристократов. Республика имела достаточные полномочия, чтобы это бремя взяло на себя ее граждане, но это было функцией взимания налогов «снизу вверх». Муниципальные и провинциальные налоговые органы обладали большей легитимностью, чем центральные органы, и эта легитимность подкреплялась тем фактом, что широкая налоговая база позволяла местным властям адаптировать налоги к местным условиям. Таким образом, система налогообложения поддерживала федеративную структуру голландского государства.
За исключением других провинций, можно получить достаточно точную картину изменений доходов и налогового бремени в провинции Голландия. За два десятилетия Восстания после 1568 года доходы Голландии резко выросли в десять раз по сравнению с периодами до Восстания, доказывая, что голландцы не были против уплаты налогов как таковых (несмотря на то, что они начали революцию в отношении налогов Альвы). Доходы продолжали расти после 1588 года, увеличившись в три раза в период до 1630 года. Однако реальное налоговое бремя на душу населения оставалось неизменным до 1670 года. Это, с одной стороны, отражало колоссальный экономический рост Золотого века и с другой стороны, быстрое расширение налоговой базы, соизмеримое с этим ростом.
Как и в экономике в целом, после 1672 года произошел резкий прорыв. В то время как экономика находилась в застое, расходы в связи с войнами, а значит, и налоги. К 1690-м годам налоги удвоились, но номинальная заработная плата (в отличие от реальной заработной платы, которая выросла из-за общего снижения уровня цен) оставалась неизменной. В то же время налоговая база почти наверняка сократилась в результате экономического спада. Это привело к удвоению налогового бремени на душу населения. Это развитие стабилизировалось после Утрехтского мира в 1713 году, когда Республика вступила в период мира и нейтралитета (хотя был всплеск, когда она была втянутой в Войну за австрийское наследство ). Однако это не привело к снижению налоговой нагрузки на душу населения вплоть до финального кризиса республики и ее экономики после 1780 года. Затем эта налоговая нагрузка снова резко возросла. Предположительно, другие провинции во всем мире следили за этими изменениями, хотя и на некотором расстоянии, из-за различных экономических условий.
Кроме Голландии (по которой известно больше данных) доступны данные о доходах по Республике в целом. в 1716 году, когда он составил 32,5 миллиона гульденов, и еще раз в 1792 году (когда система репартиции была пересмотрена впервые), когда он составил 40,5 миллиона (завышенных) гульденов. После 1795 года Батавская республика собирала регулярную статистику доходов. Эти цифры позволяют сделать следующие наблюдения: в 1790 году налоговое бремя на душу населения на национальном уровне в республике было сопоставимо с таковым вВеликобритании и вдвое больше, чем во Франции (которая только что начала революцию в отношении этого налогового бремени). Это отразило быстрый рост налогового бремени как во Франции, так и в Великобритании в 18 веке, когда обе страны составляли большую разницу с республикой (но, конечно, и на уровне доходов). Если экстраполировать назад, уровень налогообложения в Нидерландах в 1720 году, вероятно, был вдвое выше, чем в Великобритании. Зарубежными нововведениями, как такими акцизы и гербовые сборы.
Стагнация роста налогового бремени на душу населения в Нидерландах в 18 веке (в то время как соперники республикистали упущенное) их наверенность) может отразить отсутствие политической воли со стороны властей возложить более высокое бремя, так и ограничения экономики налогообложения. Последняя гипотеза косвенно подтверждается тем фактом, что после 1672 года налоговая система стала намного менее регрессивной, чем раньше. Судя по всему, простой человек избежал увеличения налогового бремени. Отныне «богатые» были обременены попытками прямого налогообложения более серьезно, чем во времена Золотого века. Однако это относилось больше к людям, богатым землей и (провинциальными) облигациями, чем к людям, инвестирующим в торговлю и иностранные облигации. Поэтому источник дохода был очень важен. Это также способствовало специфическим изменениям, государственным долгом в 18 веке.
Обычно налогообложение и заимствования рассматриваются как альтернативные средства финансирования государственных расходов, по крайней мере, если они доступны с такой же легкостью. Заимствования иногда неизбежны, когда всплеск в случае возникновения потребовал бы недопустимого всплеска налогообложения. Это было обычным оправданием взятия государственного бюджета во времена Габсбургских Нидерландов, когда провинция Голландия создавала завидный кредит. Увы, в первые годы Восстания этот кредит испарился, и Голландия была вынуждена очень сильно увеличить налогообложение (как мы видели), отчасти за счет принудительных займов (которые, по крайней мере, предлагали утешение в виде выплаты процентов). и удерживая надежду на окончательное искупление). Добровольные ссуды можно было получить только от людей, связанного с правительством (например, принца Оранского), и от Управления церковной собственности, учреждения, которое управляло экспроприированной недвижимостью Римско-католической церкви. Этому офису было поручено продолжать благотворительную деятельность церковных фондов, которую он мог удобно делать, продавая избранную собственность и инвестируя вырученные средства в процентные государственные облигации.
Сначала нехватка средств, доступных для населения. заимствования, несомненно, были вызваны пессимизмом в отношении перспектив нового государства. 8,33 процента (12 пенни), которое государство могло создать вскоре новой причиной более благоприятного характера стал взрывной экономический бум в торговле 1590-х и начала 17-го века, который требовал финансирования частного капитала и более эффективного использования. заплатить.. Этот конкурирующий спрос на средства можно проиллюстрировать тем фактом, что большинство людей, добровольно вкладывающих средства в государственный долг до Двенадцатилетнего перемирия (1609 г.), были вдовами и сиротами. В этом направлении также указывает появление появления вторичного рынка предлагаемых предприятий муниципалитетами в Голландии, что предлагает торговцам высвободить свои принудительные ссуды и реинвестировать их в частные муниципальные ссуды.
С наступлением перемирия наступили более нормальные времена. С наступлением временного мира требований по займам упали до нуля, и это, вероятно, помогло переходу к добровольному кредитованию. После окончания перемирия в 1621 году расходы на войну снова резко выросли, но на этот раз Республика, и в частности, в Голландии, без проблем занимала в среднем 4 миллиона гульденов ежегодно, что помогало сдерживать рост налогов, в случае если мог бы быть необходим. К 1640 году доверие к государственному долгу Голландии (и предложение средств, доступных для заимствования) стало возможным такое рефинансирование непогаш долга с гораздо более низкой процентной ставкой в 5 процентов (за 1665 году последовало преобразование в 4 процента. 309>Облигация Голландской Ост-Индской компании, датированная 7 ноября 1623 г., на сумму 2400 флоринов; выписаны и авторизованы в Мидделбурге, но подписаны в Амстердаме
Провинциальные и муниципальные заемщики в эти дни выпустили три типа долговых инструментов:
В отличие от других стран, где рынки государственного долга часто опосредовались банкирами, в Голландии государство напрямую имело дело с потенциальными держателями облигаций. Получатели налогов одновременно выполняли функции регистраторов государственного долга. Получатели также могли адаптировать предложения облигаций к местным условиям. Они выпускают много облигаций с небольшим купоном, которые часто используются для неискушенных мелких вкладчиков, таких как ремесленники, а часто и женщин. Это создавало своего рода «народный капитализм», по крайней мере, во время Золотого века 17-го века, который часто поражает иностранных наблюдателей.
Lijfrenten платил более высокую процентную ставку, чем лосрентен, что делало их довольно популярными. Тем более, что Голландия сначала не ставила проценты в зависимость от возраста номинанта. Потребовался не меньший интеллект, чем у Большого пенсионного фонда Йохан де Витт, чтобы понять, что это упущение сделало lijfrenten слишком дорогим. Этот вкладыш в актуарную науку также помог снизить объем обслуживания долга Нидерландов.
На практике, однако, к середине 17 века Голландская республика была таким хорошей репутацией, что она была в состоянии обойтись без lijfrenten и финансировать свои потребности в займах с помощью долгосрочных погашаемых облигаций по ставкам, которые были равны или ниже низких процентных ставок, доступных в частном секторе. Фактически, погашение часто может быть отложено на неопределенный срок, что делает такие ссуды «только процентными». Это применение на практике расходовать средства в соответствии со своими потребностями без практических ограничений, что превышало ее краткосрочные налоговые возможности. Это значительно улучшило его военно-политическую мощь, поскольку оно могло выставлять наемные армии, равные по размеру населения стран с большим усилием, как Франция.
Положительная сторона хорошо управляемой общественности Долг, как и голландский, заключается в том, что он своевременно увеличивает покупательную способность государства, не возлагая чрезмерного бремени на налогоплательщика. Однако есть цена, которую нужно заплатить. Одна из этих цен - заметный эффект перераспределения, когда обслуживание долга деньги переводятся от части населения (налогоплательщиков) гораздо к большему держателю облигаций. Вначале (в том числе благодаря принудительному характеру кредитования) этот эффект ограничивался широким распределением держателей среди населения. Однако в течение 17 века держание облигаций стало более концентрированным. Одна из причин этого заключалась в том, что новые облигации часто финансировались за счет реинвестирования удержания дополнительных держателей облигаций. Этот эффект возрастал пропорционально увеличению долга и обслуживания долга. Это подкреплялось тем фактом, что держатели облигаций были бережливыми людьми (тенденцию, возможно, объясняемую теоремой рикардианской эквивалентности, хотя люди в то время, конечно, не знали об теоретической основе).
В течение последней трети XVII века, и особенно в XVIII веке, эта способность государственного долга в руках к возникновению класса рантье, накопили значительную долю от общего богатства республики, благодаря такому перераспределительному эффекту, и несмотря на часто конфискационные сборы с богатства 18-го века, описанные выше. Это развитие шло рука об руку с развитием самого государственного долга после 1672 года. Во второй половине золотого века (особенно в 1650–1665 гг.) Потребности торговли и государственного сектора в заимствованиях не соответствовали сумме сбережений. частным сектором. Этим можно объяснить бум недвижимости тех лет, который иногда приобретал «мыльный» характер. Однако после начала франко-голландской войны 1672 года эти сбережения были перенаправлены в государственный сектор (что одновременно объясняет крах жилищного пузыря). Тем не менее, держатели этого быстро растущего государственного долга все еще были наводнены наличными деньгами, что объясняет низкие процентные ставки в годы до 1689 года. Эта доступность также помогла финансировать большое расширение VOC (и его долга) в этих лет.
В связи с большими конфликтами, начавшимися с Славной революцией 1688 года (финансировавшейся за счет банковского кредита, который консорциум амстердамских банкиров собрался за три дня), эти рынки значительно сжались. Голландия теперь была вынуждена вновь добиться убыточную прибыль и прибегнуть к уловкам вроде лотерейных облигаций, чтобы побудить кредиторов покупать ее облигации. Эти новые ссуды должны были частично финансироваться за счет изъятия инвестиций в коммерческий, промышленный и сельскохозяйственный сектор экономики (по общему признанию, в эти годы.) Предложение средств от погашения и нераспределенной прибыли.. К 1713 году долг Голландии в общей сложности 310 миллионов гульденов, а также долг общей республики - 68 миллионов (что свидетельствует об относительном преобладании Голландии в финансах республики). Обслуживание этого долга составило 14 миллионов гульденов. Это превышало обычные налоговые поступления Голландии. Большая часть этого долга теперь была предоставлена доступ к политическим постам.
Эта комбинация факторов (принятие решений в политической сфере группы, которая также владел государственным долгом, который превосходил способность обслуживать его) в степени объясняет «уход» республики в качестве великой державы после 1713 года. После предложений Ван Слингеландта о реформе это могло бы обеспечить жизнеспособную альтернативу за счет увеличения финансовых возможностей голландского государства, которые были отвергнуты этим консервативным политическим классом, альтернативы жесткой экономии государственных финансов и демонтажу военной мощи республики просто не было (расплата с наемниками и укрепление флота). Из-за неблагоприятных экономических обстоятельств в первые десятилетия XVIII века даже эти меры жесткой экономии на практике не приносили утешения. Единственный эффект заключался в том, что по крайней мере государственный долг не увеличивался за эти годы, но даже эта тенденция была обращена вспять после того, как насильственное вступление в войну за австрийское наследство вызвало новый всплеск военных расходов (к сожалению, с небольшим положительным эффектом, ввиду катастрофический исход этой войны для Республики), и, следовательно, резкий рост долга.
Выравнивание роста долга в годы до 1740 года и снова после 1750 года привело к любопытная дилемма для голландских рантье: они продолжали накапливать капитал за счет погашения облигаций и нераспределенной прибыли по облигациям из-за неизменно высокой средней склонности к сбережению (хотя их богатство позволяло им одновременно погрязать в роскоши). Однако было мало привлекательных инвестиционных возможностей для этого нового капитала во внутренней голландской экономике: как объясняется в статье об экономической истории Нидерландов, структурные проблемы препятствовали расширению частного сектора, а государственный долг почти не увеличивался (даже уменьшался). после 1750 г.). Такое развитие событий доставило неоспоримый дискомфорт голландским инвесторам. Он представил им две незавидные альтернативы: накопление (которое, по-видимому, произошло в заметных масштабах, что привело к значительному увеличению количества денег в обращении, в то время как скорость обращения снизилась) или инвестирование за границу.
рантье, таким образом, переключились на прямые иностранные инвестиции, особенно в инфраструктуру в Великобритании (где промышленная революция в этой стране вот-вот должна была начаться, предшествовавшей сельскохозяйственной революции, которая требовала финансирования), а также государственного долга в этой стране. Таким образом, Республика впервые в истории стала международным рынком капитала, особенно ориентированным на внешний суверенный долг во второй половине 18 века. К 1780 году чистая стоимость ссуд иностранного правительства Нидерландов превысила 350 миллионов гульденов, около двух третей из которых были долгом британского правительства. Это принесло годовой иностранный доход в размере 16 миллионов гульденов. После 1780 г., если не считать кризисов, последовавших за этим годом, эта тенденция резко усилилась. Это можно объяснить только массовым сокращением инвестиций в голландскую экономику и реинвестированием, особенно, в иностранный суверенный долг. Иностранные инвестиции вероятно удвоилась до 20 миллионов гульденов ежегодно. В результате резиденты Нидерландов держали инструменты внешнего вида, превышающие 1 миллиард гульденов в 1795 году (хотя другие оценки более консервативны, самые низкие из них все еще находятся в диапазоне 650 миллионов).
Замечательный рост Нидерландов на международном рынке капитала, особенно во второй половине 18 века, был опосредован тем, что мы сейчас называем торговые банки. В Голландии они выросли из торговых домов, которые сначала направили свой капитал с финансовой торговли и товарно-материальных запасов, а разветвились конкретно на андеррайтинг и публичное размещение иностранных государственных облигаций (деноминированных) в голландских гульденах) на голландских рынках капитала. В этом отношении внутренних и внешних рынков облигаций заметно различались, поскольку правительство Нидерландов напрямую имело дело с голландскими инвесторами (как мы видели выше).
Мэрия Амстердама, Источник: Муниципальный департамент Амстердама по сохранению и реставрации исторических зданий и инструментов (bMA) Голландское участие в предоставлении займов иностранным правительствам было таким же старым, как и республика. Сначала такие ссуды предоставляли банковскими домами (как это было обычно в Европе раннего Нового времени) под гарантией Генеральных штатов и часто также субсидировались голландским правительством. Примером может служить ссуда в размере 400 000 рейхсталеров Густаву Адольфу из Швеции около 1620 г. напрямую Генеральными штатами. Когда не смог выполнить свои обязательства, амстердамский купец Луи де Гир принять платежи в шведские коммерческие уступки (железные и медные рудники) своей фирме. Подобные договоренности между голландскими купцами и иностранными правительствами происходили на протяжении 17 века.
Переход к более современным формам международного кредитования произошел после Славной революции 1688 года. Новый голландский режим в Англии импортировал голландские инновации в области государственных финансов в Англии, наиболее важных из которых был фондированный государственный финансовый долг. при этом поступлении доходов (из недавно введенных акцизов после голландской модели) были введены погашение и обслуживание государственного долга, в то время как ответственность за английский долг перешла от лично монарха к парламенту. Управление этим долгом было поручено новаторскому Банку Англии в 1694 году. Это одним махом поставило государственный долг в глазах голландских агентов за такую же платежеспособность, что и голландский. Последующие десятилетия богатые голландские инвесторы инвестировали напрямую в британские акционерные компании, такие как Банк Англии и Почетная Ост-Индская компания. Этому способствовало то, после 1723 года такие акции, как некоторые коммерческие акции совместно на Лондонской и Амстердамской фондовых биржах.
Но это относилось к надежно контролируемому союзнику, как Англия. Другие иностранные правительства по-прежнему «слишком рискованными», и их ссуды требовали гарантийных обязательств, часто и субсидий Генеральных штатов, как и раньше (что помогло связать союзников с делом Голландии в войнах против Франции). После 1713 г. у голландского правительства больше не было мотивации такие гарантии. Поэтому иностранным правительствам пришлось самостоятельно выходить на рынок. Примерно в середине 18 века здесь появились торговые банки со своим emmissiebedrijf, или публичным размещением ценных бумаг. Сначала этот бизнес ограничивался британскими и австрийскими займами. Банки будут размещать облигации, номинированные в гульдене, от имени этих (а позже и других) правительств и рынок этих облигаций. Это сделали специализированные брокеры (называемые предпринимателями), которые собрали клиентов и направили их к предложениям. Банки могли взимать изрядную плату за эту услугу.
Быстрый рост иностранных инвестиций после 1780 года совпал с перенаправлением инвестиций другим правительствам, а не британским. Многие голландские инвесторы ликвидировали свои британские британские британские доходы после Четвертой англо-голландской войны (особенно плохой выбор ввиду грядущего раздела Польши ), и даже ссуды. американского правительства. Аппетит к таким размещениям несколько снизился после дефолтов иностранных правительств (например, французского в 1793 году), но даже при Батавской республике (которая сама поглотила большую часть своих средств после 1795 года) инвестиции в иностранные фонды не уменьшались. полностью. Это могло быть связано с тем, что голландские инвесторы не всегда осознавали рискованность такого типа инвестиций. Часто плохо обслуживаются коммерческими банками, которые собираются по защите своих суверенных клиентов за ущерб держателям облигаций. Об этом также свидетельствует очень незначительное ажиотаж процентной ставки по этим рискованным займам по сравнению с процентными ставками по внутренним облигациям.
Эта очевидная доверчивость голландских держателей облигаций к серьезным потерям в последние годы существования государства и во время аннексии Франции. Голландское государство первое за столетие объявило дефолт после этой аннексии (дефолт, который продолжался в новом Королевстве Нидерландов после того, как Нидерланды снова стали независимыми в 1813 году). Этот уровень (разделение долга на две части аннулированный долг и одна часть признанного долга) последовало за более ранним отказом от французского долга, который также опустошил голландских держателей облигаций, которые незадолго до этого перешли на французский долг. Убытки в период с 1793 по 1840 годы могли составить от одной трети до половины голландского богатства.
Международные платежи всегда были проблемой в международной торговле. обменный курс риски были меньше в эпоху, когда внутренняя стоимость денег обычно равнялась номинальной стоимости (по крайней мере, отсутствовало обесценивание монеты, конечно), возникла проблема риска и неудобства перевозки денег или монетки. Поэтому ранним нововведением был переводной вексель (на голландском называемом wisselbrief или сокращенно wissel), который избавлял от необходимости перевозить монеты при оплате. После разработки этого финансового инструмента итальянскими, а затем иберийскими купцами и банкирами, Антверпен в середине XVI века добавил ряд юридических новшеств, которые повысили его ценность как такого инструмента. Это были уступка, индоссамент и дисконтирование переводных векселей. Antwerpse Costuymen (коммерческие законы Антверпена), которые были адаптированы в Амстердаме с 1597 года, разрешено неограниченное количество цепочек одобрений. Это могло быть удобно, но увеличивало риск дефолта с каждым подтверждением в цепочке. По этой причине правительство Амстердама запретило эту практику.
Старая ратуша Амстердама (автор Питер Саенредам с Wisselbank Вместо этого в 1609 году было основано новое муниципальное учреждение (по примеру венецианцев, основанное в 1587 году) в виде Amsterdamsche Wisselbank <241 Этот банк (с офисами в мэрии) принимает во вклады иностранные и отечественные монеты (а после 1683 года), осуществлял переводы между депозитными счетами (giro ), а также принятые (то есть оплаченные) переводные векселя (более эффективный из которых - стоимостью более 600 гульденов - теперь мог быть одобрен - для банка - только один раз) нынешнее положение фактически вынудило Амстердам торговцам (и многим иностранным иностранцам) открывать счета в этом банке. первый такой банк в Голландии, другие города, такие как Делфт, Мидделбург и Роттердам, последовали в свое время..
Фу нкция жиро имеет дополнительное преимущество (помимо очевидного удобства), заключающееся в том, что гарантирована стоимость основного депозита. Это было важно в эпоху, когда металлизм все еще господствовал. Фактически, вкладчики были готовы заплатить небольшую «комиссию» в виде ажиотажа за эти «банковские деньги» или bankgeld (который был ранним примером бумажных денег ) сверх обычных обращенных монет., называется курантгельдом. Хотя wisselbank не был монетным двором, он предоставляет монеты для переплавки и переплавки на голландских монетных дворах в форме качественной валюты, называемой «торговыми деньгами» (илиgotiepenningen по-голландски). Эти монеты использовались в торговле с регионами, где у голландцев и других западноевропейцев был структурный торговый дефицит, такими как Дальний Восток, страны Балтии, Россия и Левант, потому что высоко ценились там за товарные деньги.
, которые после денежной реформы 1622 года позволили чеканить монеты с содержанием металла ниже номинала имели характер бумажных денег. Это развитие признало реальность того, что большая часть денег в обращении имеет фидуциарный характер. К концу 17 века Республика стала (благодаря своему общему положительному сальдо торгового баланса и политики Wisselbank) хранилища монет и слитков, которые регулярно () чеканились. в качестве торговой монеты, тем самым «улучшая» оборотные деньги низшего качества.
В отличие от более позднего Банка Англии, Банк Амстердама не выступал в качестве кредитора последней инстанции. Эта функция, однако, выполнялась другими учреждениями в ходе истории Республики, пусть и на довольно разовой основе: во время финансовых кризисов во второй половине 18 кредиторы последней инстанции были на короткое время истории Республики, но ликвидированы вскоре после того, как кризис утих. Функция эмиссионного банка часто выполнялась небольшими частными операциями, называемыми кассирами (буквально: «кассиры»), которые принимали курантгельд на депозит и выпускали векселя для внутренних платежей. Эти банкноты служили одним из бумажных денег. То же самое произошло после 1683 года с Банком Амстердама, когда его расписки на иностранные монеты и слитки были приняты в качестве фидуциарных денег.
Эти кассиры также занимались банковским делом с частичным резервированием, как и другие wisselbanken за пределами Амстердама, хотя эта «рискованная» практика официально не одобрялась. Во время кризиса 1672 года Мидделбургский банк мудрости, который активно ссужал депозитные средства местным предпринимателям, столкнулся с набегом на банки, который вынудил его на время приостановить платежи. Амстердамский wisselbank, по крайней мере, официально не занимался этой практикой. На самом деле он действительно ссужал деньги правительству Амстердама и Ост-Индской компании, что в то время было серьезным кредитным риском, хотя технически это было нарушением устава банка. Ловушка заключалась в том, что ссуды рассматривались как ссуды. Обычно это не представляет проблемы, за исключением случаев, когда во время Четвертой англо-голландской войны ожидаемый доход не материализовался, вызывая кризисы как для банка, так и для его должников.
Еще одним важным делом для голландских банкиров было торговля иностранной валютой. Переводные векселя исходят из многих стран и предусматривают расчет в разных иностранных валютах. Теоретически обменные курсы этих внутренних валют фиксировались их внутренней стоимостью, но (как и в наше время) они вызывали отклонение рыночного обменного курса от этого внутреннего курса. Однако в Амстердаме этот риск был сведен к минимуму, потому что свобода экспорта и импорта монетарных металлов имеет место стабилизации обменных курсов. Кроме того, голландские купцы вели торговлю по всему миру и генерировали переводные векселя. Это помогло генерировать регулярные котировки обменных курсов (важная информационная функция) во многих зарубежных точках. По этим причинам Амстердам привлекательный бизнес по переводным векселям. Купцы из многих средиземноморских стран (где обменные курсы северных валют редко указываются) покупали векселя в Амстердаме, где можно было приобрести другие векселя в предполагаемых конечных пунктах назначения. Даже лондонские купцы долгое время полагались на денежный рынок Амстердама, особенно для английской торговли с Россией, по крайней мере до 1763 года.
В общем большинстве «современных» банковских практик уже присутствовало в республике и часто экспортировалось за границу. (как частичная банковская практика предшественника шведского Riksbanken, Stockholms Banco, основанного голландским финансистом Йоханом Палмструхом, позднее - Банком Англии). Они, однако, часто не институционально на «национальном» уровне, в связи с упорно конфедеративного природы Республики. По этой причине Нидерланды только в 1814 г. получили официальный центральный банк.
Как объясняется в общей статье об экономической истории Нидерландов во времена Республики, голландская функция entrepôt была очень рассказана. Одной из причин, по которой Амстердам смог выиграть эту функцию после падения Антверпена, был коммерческий кредит, предоставляющий поставщикам и покупателям, обычно как часть скидки на переводной вексель. Продлевая и пролонгируя такие краткосрочные кредиты, поставщиков и клиентов можно легко привязать к складу. Низкие процентные ставки, обычно преобладающие в республике, сделали возможным поддержание крупных акций, тем голосившим репутацию Амстердама как мировой торгового центра.
. Хотя этот коммерческий кредит изначально был связан с торговыми операциями торговых фирм, сам объем перевалочный пункт создал возможность для торговли векселями этого прямого бизнеса, тем самым обслуживая третьи стороны, которые не ведут прямые деловые операции с Нидерландами. К началу 18 века начали возникать два вида финансовой торговли, оторванные от коммерческой: комиссионная торговля и приемные дома. Первый состоял в торговле агентами (так называемые комиссионные) от имени других торговцев за комиссию. Таким образом, их роль заключалась в посредничестве между покупателями и продавцами.
Вторая заключалась в финансирование переводных векселей от третьих сторон. Если третья сторона, выставившая счет, не выполнит обязательство, принимающая сторона оплатит счет самостоятельно. Эта, конечно, предоставлялась гарантия за плату. Эта услуга не обязательно связана с голландскими торговцами или даже с голландскими перевалочными пунктами. Он обслуживал международную торговлю в целом. Хотя этот разрыв между предоставлением кредита и торговлей был истолкован как подрыв самой голландской торговли в эпоху относительного упадка голландской коммерции, вероятно, это был просто защитный шаг во время усиления конкуренции, защиты голландской торговли и обеспечения еще один выход для коммерческого капитала, который в в. иначе бездействовал бы. Примерно к 1773 году размер этого бизнеса оценивался примерно в 200 миллионов гульденов.
Многие кредиты и займы, конечно, происходили за пределами формальной экономики. К сожалению, трудно задокументировать размер этого неформального бизнеса. Однако архивные реестры нотариусов составляют важный источник информации об этом бизнесе, поскольку эти нотариусы действовали как посредники, объединяющие кредиторов и заемщиков (не в последнюю очередь в ипотечного кредитования). Кроме того, скромная инвентаризация наследства, описывающая имущество умерших людей, демонстрирует сложную сеть кредитных операций, которые происходят ежедневно в период, даже между ее самыми высокими гражданами.
Кораблекрушение у скалистого побережья рядом с Адам Уиллартс Торговля товарами сопряжена с риском кораблекрушения и пиратства. Такие риски часто были застрахованы самими. Ост-Индская компания вооружила свои суда и внутренние ресурсы за границей, тем самым компенсируя расходы на защиту. В то время вооружение купцов было обычным делом. Однако тип грузового судна, наиболее часто используемого голландцами, корабль Fluyt, обычно шел без орудий или имел лишь лишь легкое вооружение. Это сделало корабль и уязвимыми для захвата каперами Дюнкерка и берберийскими пиратами. В последнем случае захваченные экипажи часто продавались в рабство. Для финансирования выкупа этих рабов при поддержке правительства были созданы так называемые slavenkassen (казна рабов), некоторые из до сих пор существуют как благотворительные фонды, такие как фонд в Zierikzee [ 1].
Другими примерами самострахования были партнерства судовладельцев, известных как partenrederijen (что, вероятно, лучше всего переводится как «управляемое партнерство», хотя они были предшественниками акционерных обществ ). Они распространяют финансовые риски на большое количество участников, участников. Разумеется, этот тип организации бизнеса не ограничивался владением судами. Инвестиции в ветряные мельницы и trekschuiten также часто принимали эту форму.
Но страхование также было оформлено как договорный бизнес, впервые предложенный торговцами как часть их обычной торговли, позже специализированными страховщиками. Этот вид бизнеса начался с морского страхования. В 1598 году (за три года до того, как подобное учреждение было основано в Англии) в городе Амстердам учредили Камер ван Ассуранти ан Аваридж (Палата морского страхования), которой было поручено регулировать этот бизнес. Это было основано на примере Антверпена, где этот бизнес велся задолго до этого. С 1612 года у Assuradeuren (страховых брокеров ) был свой уголок на Амстердамской фондовой бирже, где они предлагали полисы на корпуса и грузы по многим различным направлениям. С 1626 г. на голландских фондовых биржах биржи предлагали котировки по десяти направлениям. Спустя столетие это число выросло до 21. Большое количество частных фирм страховали как внутренние, так и иностранные перевозки, что сделало Амстердам основным центром морского страхования в Европе до третьей четверти 18 века. Одна из этих компаний, основанная во время голландского финансового пузыря 1720 года (связанного с английским и французским пузырем того же года), как Maatschappij van Assurantie, Discontering en Beleening der Stad Rotterdam, имеет постоянно ведет бизнес как страховая фирма Stad Rotterdam Verzekeringen и по сей день.
Эти морские страховщики в конце 18 века начали заниматься страхованием от пожаров. Однако этот вид страхования был впервые применен в конце 17 века замечательной компанией взаимного страхования владельцев бумажных ветряных мельниц, названной контрактом Papiermakers, хотя допускались и другие типы промышленных ветряных мельниц.. Первый известный такой полис датируется 1694 годом. В 1733 году было застраховано не менее 72 ветряных мельниц со страховой стоимостью 224 200 гульденов. Компания продолжала свою деятельность до 1903 года.
Другой формой страхования, которая время от времени пользовалась популярностью, было страхование жизни. Однако частные страховые компании обычно не могли конкурировать с государственными пожизненными аннуитетами, когда государство было активным на этом рынке. Таким образом, мы наблюдаем эту активность только в период между 1670 и 1690 годами, когда Голландия приостановила выпуск lijfrenten, и снова после 1710 года, когда провинция снова вышла из этого рынка. После 1780 года французское правительство начало доминировать на этом рынке, предлагая пожизненную ренту. Договоры частного страхования жизни часто принимают форму групповых инвестиционных пулов, которые выплачивают пенсии номинальным держателям. Особенностью часто был формат tontine, который предлагал выжившим кандидатам неожиданную прибыль. В 18 веке эти пулы продавались и контролировались брокерами, что придавало им профессиональный характер.
Объединение вкладчиков, которые накапливали растущий капитал в Республике и люди, которые нуждались в этом капитале, такие как голландские и другие правительства, торговцы, промышленники, девелоперы и т. д., составляют формирование рынка в абстрактном экономическом смысле. В принципе, для этого не требуется физического места встречи, но в раннее современное время рынки обычно собирались вместе в определенных местах. Это было необходимо, потому что основная функция рынка - это обмен информацией (о предлагаемых и принятых ценах), и в отсутствие средств связи людям приходилось встречаться во плоти, чтобы это сделать. Другими словами, абстрактные рынки в экономическом смысле все еще должны были быть связаны с физическими рынками. Это относилось как к рынкам товаров, так и к финансовым рынкам. Опять же, нет причин, по которым финансовые рынки и товарные рынки должны находиться в одном и том же физическом пространстве, но, опять же, из-за тесной взаимосвязи торговли и финансов, они на практике неизменно делали это. Таким образом, мы видим, что финансовые рынки возникают там, где торговались товары: на товарных биржах.
Товарная биржа, вероятно, началась в 13 веке Брюгге, но быстро распространилась на другие города Нидерландов, такие как Антверпен и Амстердам. Из-за важности торговли с Балтийским регионом в 15 и 16 веках Амстердамская биржа сосредоточилась на торговле зерном (включая зерновые фьючерсы и форварды и опционы ). и доставка. До восстания эта товарная биржа подчинялась Антверпенской бирже. Но когда антверпенский перевалочный пункт прибыл в Амстердам, товарная биржа также взяла на себя расширенные функции Антверпенской биржи, поскольку они были тесно связаны.
Что изменило Амстердамскую товарную биржу на первую современную фондовую биржу был преобразованием голландской Ост-Индской компании (VOC) в публично торгуемую компанию. Здесь важно сделать несколько различий, чтобы избежать ряда распространенных недоразумений. VOC был назван первым акционерным обществом, но это верно только в широком смысле, потому что его организация только напоминала английское акционерное общество, но не было точно таким же. Как и другие голландские торговые предприятия, VOC возникла в 1602 году как partenrederij, тип бизнес-организации, которая к тому времени уже имела долгую историю в Нидерландах. Как и в акционерном обществе, инвесторы в редеридж владели акциями физических акций предприятия. Они взяли на себя часть риска предприятия в обмен на претензию на прибыль от предприятия.
В VOC было много нового по сравнению с более ранними голландскими компаниями: его устав предоставил ему монополию в торговле на Ост-Индии, и, за исключением предыдущих partenrederijen, ответственность управляющих партнеров была ограничена их долей в компания, как и у молчаливых партнеров. Но нововведение, сделавшее VOC действительно актуальным для истории появления фондовых рынков, произошло случайно, не как часть его устава, а из-за решения управляющих партнеров в первые годы существования компания запретить вывод оплаченного капитала партнерами. Поскольку это было правом акционеров в других таких товариществах, возникла необходимость в реальной альтернативе прямой ликвидации доли акционеров в компании. Решение заключалось в том, чтобы дать возможность акционерам, желающим выйти, продать свою долю на Амстердамской фондовой бирже, которая только что получила новое здание, но в остальном была просто продолжением товарной биржи, существовавшей до этого.
Важно понимать, что акции по-прежнему регистрировались по именам в реестре VOC, и что передача акций была произведена посредством записи в этом реестре, засвидетельствованной директорами компании. Такие переводы разрешались при редких возможностях (обычно при выплате дивидендов). Таким образом, «акции», которые представлены как «первые в мире акции», на самом деле были тем, что мы теперь называем либо сертификатами акций, либо опционами на акции (в зависимости от конкретных обстоятельств). Этот вторичный рынок запасов ЛОС оказался весьма успешным. Оплаченный капитал компании и, следовательно, количество акций оставались неизменными в течение всего срока существования компании (около 6,5 миллионов гульденов), и когда компания оказалась очень успешной, спрос на ее акции повысил их цену. пока они не достигли 1200 процентов в 1720-х годах. Примечательно, что VOC не привлекала новый капитал путем выпуска новых акций, а полагалась на заемные средства и нераспределенную прибыль для финансирования своего расширения. Это примечательно, потому что предыдущие предприятия, наоборот, не занимали, а использовали дополнительную подписку, если им требовался дополнительный капитал
Таким образом, реальным нововведением было то, что отныне наряду с физическими товарами финансовые права принадлежали компании. торговались на Амстердамской бирже. Фондовая биржа возникла. Вскоре последовали и другие инновации в финансовой торговле. Недовольный инвестор, Исаак Ле Мэр (отец Якоба Ле Мера ), в 1609 году инициировал торговлю финансовыми фьючерсами, когда попытался создать медвежий рынок в VOC. акции путем короткой продажи им. Это первый известный заговор с целью снизить цены на акции (в отличие от манипулирования ценами на сырьевые товары и спекуляции наних). Власти Нидерландов запретили короткое возобновление в следующем году, но частое возобновление этого запрета указывает на то, что он обычно соблюдался при нарушении.
К середине 17 века многие «современные» очевидно, уже были довольно распространены, о чем свидетельствует публикация в 1688 году Confusion de Confusiones, стандартной работы по биржевой торговле и другим методам финансового рынка, используемой на фондовой бирже Амстердама, еврейским амстердамским банкиром Джозефом Пензо де ла Вега. В нем он присутствует весь спектр, начиная с опционов (пут и колл), фьючерсных контрактов, маржинальных закупок до бычьих и медвежьих заговоров, даже некоторых форм торговли фондов индексами.
Мультфильм о Джоне Ло и Виндханделе (1720) Торговля финансовыми инструментами, не говоря уже о спекуляциях, не ограничивалась биржей. Печально известен спекулятивный пузырь фьючерсов на тюльпаны, известный как 1637 Тюльпаномания. В основном это происходило в кофейнях по всей стране как развлечение для простых людей. Фондовая практика и ее брокеры практически не участвовали, хотя использовались методы были распространены на фондовой бирже.
Точно так же голландский спулятивный пузырь 1720 года (совпавший с периодом Джона Лоу ). деятельность во Франции и пузырь в Южном море в Англии, но имел свои особенности), по большей части существовала вне формальных рамок фондовой биржи. Тем не менее, эта панъевропейская спекулятивная мания иллюстрирует то, как к тому времени европейские рынки капитала уже были связаны. Лондонская фондовая биржа еще не существовала как отдельное здание, но ее предшественник работал в Change Alley, где лицензированные биржевые торговцы вели свой бизнес в кофейнях. После Славной революции голландская и английская фондовые биржи работали в тандеме, и на рынке биржах котировались акции и облигации. Английские акции Банка Англии и Британской Ост-Индской компании торговались постоянно как в Лондоне, так и в Амстердаме. Они общались через пакетбот между Харвичем и Хеллеветслуис, который отправлялся два раза в неделю. Информация о ценах на акции и облигации на обоих рынках регулярно публикуется в голландских ценовых курантах (появились в Амстердаме в 1583 году и опубликованы каждые две недели с 1613 года).
Анализ информации из этих списков показывает, что котировки в Лондоне, очевидно, были спотовыми ценами, тогда как котировки Амстердама были форвардными ценами, что тот факт, что Амстердам торговал фьючерсами на английские акции. Конечно, это не обязательно означает биржевую спекуляцию, но когда британские и французские спекулятивные пузыри разразились 1720 года, вскоре задействованы и голландский рынок капитала, потому что голландские инвесторы смогли участвовать. Однако главный голландский пузырь появился позже. Когда пузырь во Франции лопнул, краткосрочный капитал бежал в Нидерланды, потому что этот рынок рассматривался как «безопасная гавань». Этот приток ликвидности помог зажечь внутренний голландский спекулятивный пузырь в сомнительных публичных компаниях, который со временем лопнет. Однако без ужасных последствий британских и французских крахов, потому что голландский рынок был более зрелым. Однако это вызвано много сатирических комментариев, как показано на современной трактату о безумии спекуляций, Хет Гроот Таферил дер Дваашайд (Английский перевод: Великое зеркало безумия ).
Важное значение этого эпизода состоит в том, что он, что к этому времени показывает рынок капитала по-настоящему международным не только для долгосрочных облигаций, но теперь и для краткосрочного капитала. Из-за этого легко распространялись финансовые кризисы. Примерами являются банковский кризис в Амстердаме 1763 года, после окончания Семилетней войны, благодаря чему они оставались нейтральными, что вызвало обвал цен на сырьевые товары и обесценивание валюты. в Средней и Восточной Европе нарушили торговлю слитками. Некоторые дома в Амстердаме принимают дома, так как Братья Нейфвилль сильно разрослись и, как следствие, рухнули. Это вызвало бриф. Десять лет спустя лопнувший спекулятивный пузырь на акциях Британской Ост-Индской компании и одновременный дефолт суринамских плантаторов вынудили голландских коммерческих банков ликвидировать свои позиции. В результате акцептный кредит временно испарился, что вызвало еще один кредитный кризис, который обрушил ряд уважаемых банковских домов. На этот раз недолговечный фонд основан город Амстердам, но снова распущен после того, как кризис утих. Этот эксперимент повторялся несколько раз во время кризисов конца века, но также без долговременных результатов. Потребность в них была, вероятно, меньше, чем за рубежом, потому что голландские граждане были чрезвычайно ликвидными и обладали большими запасами наличности, что избавляло от необходимости иметь последнюю инстанцию. Кроме того, крайне консервативное к тому времени финансовое сообщество Нидерландов опасно, что бумажная валюта, помимо металлической, подорвет доверие к рынку капитала Амстердама.
Хотя в XVIII веке часто была изображена как эпоха упадка голландской экономики, картина более тонкая. Это правда, что «реальная» экономика торговли и промышленности (а также сельское хозяйство позднее в этом столетии произошло возрождение) пришла в по крайней мере упадок по сравнению с соседними странами. Как следует признать, что этим соседним странам преодолеть большое положение, как британский ВНП на душу населения наконец превысил ВНП на душу населения Голландии. Между тем, в голландской экономике произошел решительный сдвиг в сторону сектора услуг «». В настоящее время мы считаем это признаком «зрелости» голландской экономики в то время.
В то время (и более поздними историками, решившими отточить топор) этот сдвиг часто оценивался отрицательно. Делать деньги деньгами, а не тяжелым трудом в торговле или промышленности, считалось занятием ленивым. «Эра парика» стала синонимом беспомощности в голландской историографии. Считается, что инвесторы XVIII века избегают риска из-за чрезмерной зависимости от «безопасных» вложений в суверенный долг (хотя они оказались чрезвычайно рискованными в ретроспективе), в то время как, с другой стороны, их критикуют за их склонность к спекулятивным занятиям. Но выдерживает ли эта критика при более внимательном рассмотрении?
Прежде всего, следует признать, что многие современные экономики были бы убиты для финансового сектора, такого как голландский сектор 18 века, и для правительства с такой финансовой честностью. Во многих отношениях голландцы невольно опередили свое время. Их «спекулятивные занятия» теперь рассматриваются как необходимая и неотъемлемая часть товарных и финансовых рынков, которые выполняют полезную функцию смягчения внешних шоков. Кроме того, голландцы выполняли эту функцию для более широкой европейской экономики.
Это правда, однако, что способ работы финансового сектора 18-го века на практике имел свои недостатки. Очень важным было пагубное влияние большого голландского государственного долга после 1713 года на распределение доходов. Благодаря своему огромному размеру и сопутствующему размеру необходимого обслуживания долга, которое поглощало большую часть налоговых поступлений, оно также ограничивало возможности правительства по дискреционным расходам, навязывая ему длительный период жесткой экономии с сопутствующим ему «кейнсианским» негативным эффектом. по «реальной» экономике. Структурно депрессивная экономика, вызванная этим, сделала инвестиции в торговлю и промышленность непривлекательными, что усилило порочный круг, ведущий к увеличению прямых иностранных инвестиций.
В настоящее время такие иностранные инвестиции сами по себе не считаются чем-то плохим. По крайней мере, он порождает поток иностранных доходов, который помогает платежному балансу страны (хотя он также помогал поддерживать «жесткий» голландский гульден в то время, когда экспорт уже сдерживался высокими затратами на заработную плату). К сожалению, сигналы, которые рынок иностранных инвестиций посылал голландским инвесторам, вводили в заблуждение: очень высокий риск для большей части иностранного суверенного долга был недостаточно ясно. Это помогает иностранным правительствам эксплуатировать голландских агентов, во-первых, выплачивая слишком низкие процентные ставки, задним числом (для иностранных облигаций лишь небольшая ажиотаж), и, наконец, не выполнив основной залог в эпоху наполеоновских войн.. Как заметил Джон Мейнард Кейнс : после дефолта иностранных заемщиков у страны-кредитора нет ничего, а после внутреннего дефолта у страны есть по крайней мере физические запасы, которые были куплены за счет кредита. Голландцы были пережить это на собственном опыте после 1810 года.
В любом случае у инвесторов в париках не было выбора, например, когда они перешли к акцептованию кредита и комиссионной торговле. Это можно рассматривать как рациональную стратегию «второго лучшего», когда британский, французский и испанский протекционизм закрыл рынки для голландцев, и у них не было военных стратегий, чтобы сделать отказ от протекционистских мер (что им часто удавалось делать в 17 веке). Кроме того, помимо протекционизма, старые сравнительные преимущества в торговле просто исчезли, когда иностранные конкуренты имитировали технологические инновации, которые дали голландцам конкурентное преимущество в судоходстве и промышленности, превратили их в недостаток, когда уровень реальной заработной платы в Нидерландах оставался устойчиво высоким. после прорыва векового восходящего в ценовых уровнях после 1670 года.
С этой точки зрения (и задним числом по сравнению с другими «созревающими» экономиками) рост финансового сектора, как в абсолютном, так и относительно другого сектора экономики голландскую экономику можно рассматривать не только нейтрально, но даже как положительную вещь. Этот сектор может стать источником для дальнейшего роста в 19 веке, может быть, даже поддержал новую промышленную революцию после британской модели. По иронии судьбы, однако, кризисы в финансовом секторе сначала к краху экономики старой республики и наконец, к почти полному исчезновению голландской экономики в первом десятилетии XIX века.
Sansculottes Четвертая англо-голландская война, которая с первой точки Английская точка зрения была вызвана жадностью голландцев в поддержке американской революции средство и средство (британским предлогом для объявления войны) проект торгового договора между городом Амстердамом и американскими революционерами). о кризисе ликвидности для VOC, который чуть не обрушил и Банк Амстердама, поскольку этот банк выдавал «упреждающие» ссуды, которые компания не выплатить. Обе были спасены правительством, особенно в Штатах, которые предоставили чрезвычайный кредит, но финансовое доверие было серьезно подорвано. Доверие агентов также было подорвано политическими проблемами Патриотического восстания после войны. Это восстание было спровоцировано народным требованием провести радикальные политические реформы и реформы в сфере государственных финансов, чтобы вылечить недуги, выявленные мрачным ведением войны режимом штабхолдера Уильяма V. Когда его режим был восстановлен прусской потенциальные реформаторы, были изгнаны в 1787 году, многие инвесторы потеряли надежду на улучшение экономики и начали ликвидировать свои активы в «реальной» экономике для бегства иностранных облигаций. и ренты (особенно французские, поскольку французская монархия в то время имеет большие потребности в займах).
Когда вскоре после этого Французская революция 1789 года распространилась военными и положительными средствами Изгнанные патриоты, находящиеся у власти в новой Батавской республике, на какое-то время казались обеспеченными реформами государства и оживление экономики. К сожалению, реформаторы не преодолели настройку избирательной системы в новой демократии. Вдобавок потребовались автократические, недемократические меры, сначала вдохновленные французами, а прямым французским правлением, чтобы реформировать государство. К сожалению, влияние французов на экономику было менее благоприятным. Французские «освободители» начали с требований возмездия за размер 100 миллионов гульденов (что равнялось одной трети предполагаемого национального дохода Нидерландов в то время, когда он составлял 307 миллионов гульденов). Однако они нанесли больший ущерб, сначала не выполнив дефолт по французскому государственному долгу, а затем (когда Нидерланды были присоединены к Французской империи после 1810 года) по голландскому государственному долгу. Для голландцев это был первый подобный дефолт. Облигации, принесли надежный доход с 1515 года, внезапно потеряли свою ценность. Эта потеря опустошила финансовый сектор, поскольку до половины национального богатства, испарились одним росчерком пера. Наполеон завершил процесс разрушения голландской экономики, эффективно применив континентальную систему, подавив голландскую контрабандную торговлю с британцами, и в то же время оставив французские рынки закрытые для голландского экспорта даже когда Нидерланды были частью Французской империи.
Следовательно, Амдам навсегда потерял свои позиции на международном рынке капитала в пользу Лондона. Банкиры-купцы массово уезжали. Хотя экономика Нидерландов пережила деиндустриализацию и обнищание с сопутствующим повторным хозяйством, она не вернулась. в досовременные дни. Ему даже удалось продержаться еще пятьдесят лет, сопротивляясь попыткам индустриализации в британском режиме, хотя эти попытки действительно имели место в бывших Южных Нидерландах (ныне Бельгия), с его разделял государство до 1830 года. в середине XIX века, после окончательной ликвидации аннулированного государственного долга (и сопутствующего восстановления государственного кредита), голландская экономика начала эпоху современного экономического роста.
