Войти
Черная легенда испанской инквизиции является гипотезой о существовании ряда мифы и измышления об испанской инквизиции, используется в пропаганды против Испанской империи во времена сильного военного, торгового и политического противничества между европейскими державами, начиная с 16 века. Пропаганда изображает инквизицию как воплощение человеческого варварства с фантастическими сценами пыток, охоты на ведьм и злых монахов. Таким образом, это часть пропаганды Испанской черной легенды, а также антикатолической пропаганды и одна из ее наиболее часто повторяющихся тем.
Историк Эдвард Питерс определяет его как:
свод мифов и легенд, которые между шестнадцатым и двадцатымми установили предполагаемый характер инквизиторских трибуналов, которые повлияли на все последующие попытки восстановить историческую реальность.
Во все времена имперские нации имели тенденцию страдать... на арене общественного мнения, и Испания не стала исключением, первой жертвой давней традиции полемики, об инквизиции как о наиболее явной области зоны.
Механизм черная легенда работает, последний факт (испанская инквизиция существовала, это было явлением религиозной нетерпимости, и она практиковала пытки), искаженная ее, смешивая с выдумками и раздувая до непропорциональности (сообщенные невозможные и необоснованные цифры, которые объясняют одно третье население и влияние на экономику, методы, которые не наблюдаются, фантастические описания машин пыток и истории о садизме и увечьях миллионов людей, часто сфабрикованные в пропагандистских мастерских); игнорирование одной явки по всей Европе, среди их проявлений испанская инквизиция оказалась из самых мягких); игнорирование каких-либо положительных черт (это был первый судебный орган в Европе, который действовал в соответствии с системой, а не по усмотрению судей, пытки были ограничены 15 минутами на разрешение и разрешены только взрослым при очень определенных условиях определенное количество раз, инквизиторы не могли пролить кровь, искалечить или причинить какой-либо непоправимый вред жертвам, поэтому забивание водой было наиболее распространенным методом в отличие от фантастических устройств, представляемых в пропаганде, при этом требовалось присутствие врача (большинство инквизиторов не верили в колдовство и т. д.); и, наконец, систематическое пренебрежение упоминанием аналогичных действий других или стран). Эта конструкция, «Черная легенда», превращает относительно обычное или ничем не примечательное - для контекста - событие в исключительности по масштабу и природе, присущую только нации. Таким образом, «Черная легенда инквизиции» создана для демонизации другого - Испании и католицизма - и поддерживается как самооправдание для тех, чьи собственные дела затмеваются или игнорируются.
Типичное европейское изображение 18-го века Инквизиции.Камен устанавливает два источника Черной легенды об испанской инквизиции. Во-первых, итальянское католическое происхождение, а во-втором, протестантское происхождение из Центральной и Северной Европы. Большинство историков придают большое значение протестантскому и кальвинистскому происхождению, как в итальянской пропаганде испанцев чаще изображали атеистами или евреями, чем фанатиками.
Возраст влияющее в течение XVI века арагонской короны, а затем испанской на итальянском полуострове привело общественное мнение, в том числе Папство, чтобы видеть в испанцах. Возник неблагоприятный имидж Испании, что, естественно, привело к негативному отношению к инквизиции. Восстания против инквизиции на территории Испанской Короны в Сицилии произошли в 1511 и 1526 годах, и простые слухи о будущем учреждении трибуналов вызвали беспорядки в Неаполе в 1547 и 1564 годах.
Послы независимых итальянских правительств продвигали образневшей Испании, в господствует тираническая инквизиция. В 1525 году Контарини, венецианский посол, сказал, что все трепещут перед инквизицией. Другой посол, Тьеполо, писал в 1563 году, что все боятся его власть, которая имеет абсолютную власть над собственностью, жизнью, честью и даже души людей. Он также отметил, что Король одобряет это как способ контроля над населением. Посол Соранцо заявлено в 1565 году, что инквизиция имеет более высокий авторитет, чем король. Франческо Гвиччардини, флорентийский посол при дворе Карла I, заявили, что испанцы «внешне религиозны, но не на самом деле», почти те же слова Тьеполо в 1536 году году.
В целом итальянцы считали инквизицию неизбежным злом для испанцев, чья религия была сомнительной, если не ложной, после столетий смешения евреями и морисками. Фактически, после 1492 года слово маррано стало синонимом слова «испанец», а Папа Александр VI назывался «обрезанным маррано». Однако было сочтено оскорбительным link инквизицию в Неаполе, поскольку им «инквизиция не нужна». Аргумент против инквизиции часто выражался возмущением, а не страхом. Объясняется это тем, что испанцы по своей природе были более склонны к ереси, чем итальянцы, поэтому в Италии это все еще не считалось необходимым. Другой силой в этом отказе была сила Папской области. Папская инквизиция действовала в Неаполе как способ контроля над территорией со времен средневековья. Одна из причин, по которой Испания хочет добиться вместо этого испанскую инквизицию, заключалась именно в том, чтобы противостоять или уменьшить это иностранное влияние на территорию Испании, и поэтому Папа и державы, конкурирующие с Испанией, приглашают или даже вызывали неповиновение, чтобы попытаться сохранить свою власть в стране. Неаполь.
Итальянские источники не являются систематическим и устойчивым во времени, поскольку используется разумная реакция на языке иммигрантских учреждений, но было использовано контекста, когда сказанная легенда уже была установлена.
Испанская инквизиция была одним из административных и юридических рычагов испанской короны. Он был создан, среди прочего, для того, чтобы держать под контролем как могущественные дворянские семьи, так и Римско-католическую церковь. Эти слои населения имеют власть оспаривать или уклоняться от власти короля на местном уровне, а также были демографическими группами с более высоким уровнем грамотности, богатства и международных отношений. Основная инквизиции заключалась в предотвращении внутреннего раскола в империи, и, хотя религиозный аспект усиливается в популярном образе, фрагментация власти и местной коалиции, оспаривающие королевскую власть были частью этого единства, что ж. Он исследует дворян, который использует свои интересы, как правило, протестантскими). Как независимый от Папы орган, испанская инквизиция также имеет возможность судить духовенство как за коррупцию, так и за измену без вмешательства, что позволяет королю привлекать духовенство в своем королевстве и ограничивать в нем папское влияние. Как следствие, инквизиция систематически раздражала самых могущественных людей в Испанской империи, а также в Ватикане.
Судебные протоколы испанской инквизиции показывают непропорционально чрезмерное представительство знати и культур среди тех, в отношении ведется расследование и судебное преследование. Подавляющее исследование, которое инквизиция инициировала сама (расследования в отношении людей среднего и низкого класса, обычно следствием доносов соседей и редко запускаются инициированием самостоятельно). Среди судебных процессов гораздо больше шансов быть признанными виновными и осужденными над дворянством и духовенством. В то время как для мирянина-испанца, не имевшего образования, чтобы излагать свои мысли на бумаге, и у которых не было силы распространять их, инквизиция была гораздо более сострадательной и снисходительной, чем гражданская альтернатива (гражданские трибуналы и королевы тюрьмы, без еды и еды и еды) неограниченного использования пытки), для сильного мира сего инквизиция была намного хуже, чем то, к чему они привыкли в гражданских судах (никакой ответственности). Секторы, которые испанская инквизиция использует ресурсы для написания и распределения упомянутой письменности, а также те, которыми было выиграть от любой пропагандистской кампании. Либо случайно, поскольку в основном недовольные люди были единственными, кто мог писать и говорить об учреждении на международном уровне, либо намеренно отрицательные отчеты очень интернациональной знати Испании, составляющей большую часть общего количества отчетов инквизиции..
В Северной Европе религиозная конфронтация и угроза испанской имперской власти породили Черную легенду, так как небольшое количество протестантов, которые были казнены Инквизиция не оправдала бы такой поход. Протестанты, успешно использованные прессу для распространения своих идей, пытались с помощью пропаганды выиграть войратьну, они не смогли выиграть силой оружия.
С одной стороны, католические богословы критиковал протестантов как новоприбывших, которые, в отличие от католической церкви, не смогли доказать преемственность со времен Христа. С другой стороны, протестантские богословы полагали, что это неправда и что их истинная Церковь угнеталась и преследовалась католической церковью на протяжении всей истории. Это рассуждение, которое было изложено только Лютером и Кальвином, было конкретизировано более поздней протестантской историографией, отождествляемой с Виклиффом или лоллардами Англия, гуситы Богемии и вальденсы Франции. И все это при том, что в 16 веке еретиков преследовали как в католических, так и в протестантских странах. К концу XVI века протестантские деноминации отождествляли себя с еретиками прежних времен и определяли их как мучеников.
. Когда в Испании началось преследование протестантов, враждебность к Папе немедленно приступила к инквизиции, и доминиканцев, которые ее ее. В конце концов, наибольшее поражение протестантов было нанесено Карлом I Испанским в битве при Мюльберге в 1547 году. Распространялся образ Испании как поборника католицизма. по всей Европе. Этому образу частично способствовала испанская корона.
Джон Фокс (1516–1587) на гравюре неизвестного человека. Это отождествление протестантов с еретиками со времени обращения Имперского Рима до юноши 15 в создании мартирологов в Германии и Англии, описание жизней мучеников в болезненных подробностях, обычно богато иллюстрированных, которые распространяются среди бедных слоев и вызывали негодование против католической церкви. Одной из самых известных и влиятельных была Книга мучеников Джона Фокса (1516–1587). Фокс посвятил целую главу испанской инквизиции: отвратительная инквизиция Спейна.
В этом тексте можно найти многие из тем, которые повторяются позже: любым можно судить за любую мелочь; инквизиция непогрешима; людей обычно обвиняют в получении денег из-за зависти или в сокрытии действий инквизиции; если доказательства не найдены, оно выдумано; заключенные изолированы без контакта с внешним миром в темных подземельях, где они подвергаются ужасным пыткам и т. д. Фокс предупредил, что эта зловещая организация может быть введена в любую страну, которая принимает католическую веру.
Другой влиятельной книгой была Sanctae Inquisitionis Hispanicae Artes (Выставка искусств испанской Святой инквизиции), опубликованная в Гейдельберге в 1567 году под псевдонимом Регинальдус Гонсалвий Монтан. Похоже, что Гонсалвиус был псевдонимом Антонио дель Корро, испанского протестантского богослова, сосланного в Голландию. Дель Корро добавил правдоподобия своей истории своим знанием трибунала. Книга немедленный успех, два издания были напаны между 1568 и 1570 годами на английском и французском языках, три на голландском, немецком и одном венгерском языках, книга продолжала публиковаться на ней до 19 века.
В степени сфабрикованная история повествования о заключенном, который проходит все стадии процесса, прежде всего, допрос, позволяя читателю идентифицировать себя с жертвой. Описание Дель Корро представляет некоторые из самых крайних действий как рутинные, такие как невиновность всех обвиняемых, главные лица инквизиции показаны коварными и тщеславными, а каждый шаг процесса показан как нарушение естественное право. Дель Корро поддерживал цель инквизиции, которая заключалась в преследовании ложных новообращенных, и он не предвидел, что его книга будет использоваться для поддержки Черной легенды так же, как и Бартоломе де лас Касас. Филипп II не знал об истинных действиях этого испанского народа против зловещей организации.
Испанские Бурбоны принесли французский абсолютизм и централизацию в степени децентрализованной и относительно либеральной нации. Реакцией было негодование и дальнейшая поляризация испанского общества, поскольку высшее дворянство и церковь, довольные новым обретением власти, встали на сторону и поддержали французскую монархию ("afrancesados "), в то время как другие сектора поляризовались в растущей антимонархической и антифранской враждебности. Эта ситуация способствовала подпитке черной легенды инквизиции от обоих крайностей. С одной стороны, при дворе Испании внезапно стали доминировать французские интеллектуалы, пришедшие вместе с первым королем Бурбонов. В результате преобладающей историографической точки зрения была французская точка зрения, которая изображала жестокость и варварские как следствие многовекового соперника между обеими державами. Те испанские интеллектуалы, которые пытались использовать взгляды, чтобы заслужить признание в суде. С другой стороны, защита абсолютистских зданий вызвала растущую функцию церкви, старого режима, монархического абсолютизма и короля. В конце концов, антимонархические интеллектуалы и испанцы, возмущенные новыми правилами, начали отождествлять себя с якобы жестокостью средневековой церкви и инквизиции как с отражением их собственного предполагаемого угнетения при бурбонах. «Черная легенда об инквизиции», уже созданная и упакованная для потребления в XVI и XVII веках Англии, Нидерландами и Германией, представленная в Испании через Францию, была воспринята обеими сторонами как выдвигающая обвинение. Используется только одна сторона для защиты «иллюстрированного» французского правления, либо для нападения на абсолютизм, что используется легенда легенда ума ума предполагаемую жестокость инквизиции, чтобы применить и католицизм. Эта борьба с распространением нового корпуса дезинформированных и недокументированных текстов об инквизиции. В XVIII веке существовала прошлое инквизиции, казалось, успокаивало воду, и большинство критических замечаний было обращено вое. Во время жестоких беспорядков XIX века король повернул его не против иностранных держав, а против испанских либералов.
Некоторыми примерами этого испанского либерального вклада в черную легенду могут быть Гойя гравюры, повествования, гравюры Франсиско Ризи (итальянский, но испанский сочувствующий).
Между 1559 г. появилось несколько книг. и 1562 г., который представил инквизицию как угрозу свободам европейцев. В этих работах говорилось, что страны, принявшие католическую религию, не только утратили свои религиозные свободы, но и гражданские свободы из-за инквизиции. Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, они описали аутос-да-фе и пытки, а также рассказали многочисленные истории людей, бежавших от инквизиции. Реформация рассматривалась как освобождение человеческой души от тьмы и суеверий.
Франция, Великобритания и Голландия имели самую активную прессу на континенте, и они очень эффективно использовались в качестве средства защиты, когда эти страны чувствовали угрозу. Документы, созданные между 1548 и 1581 годами, стали справочными материалами в исследованиях более поздних историков.
Со времен правления Карла I в Голландии существовало повсеместное опасение, что король попытается ввести инквизицию, чтобы уменьшить гражданские свободы, хотя Филипп II заявил, что испанская инквизиция не подлежит экспорту. Филипп II признал, что в Голландии своя инквизиция более безжалостна, чем в Испании. Между 1557 и 1562 годами суды Антверпена казнили 103 еретика, что больше, чем было убито во всей Испании за тот же период. Различные изменения в организации голландской инквизиции усиливали страхи людей как перед испанской, так и перед местной. Кроме того, в 16 веке оппозиция выросла до такой степени, что возникли опасения, что разразится анархия, если кальвинизм не будет легализован.
Вильгельм Оранский (1533–1584), картина К. Гаршагена. Этим страхом манипулировали протестанты и те, кто призывал к независимости Голландии в таких брошюрах, как «О нехристианской, тиранической инквизиции, преследующей веру», написанной из Нидерланды или форма испанской инквизиции, введенная в Нижней Германии в 1550 году, опубликованная Майклом Лоттером. В 1570 году религиозные беженцы представили Имперскому сейму документ, озаглавленный «Защита» и правдивое заявление о том, что было сделано в последнее время в графстве Лоу, в котором описывались не только преступления, совершенные против протестантов, но и испанская инквизиция обвинялась в подстрекательстве восстания в Голландии, чтобы заставить Филиппа II проявить твердую руку, и обвинили его в смерти принца Карлоса Астурийского.
Англичане опасаются испанского вторжения со времен Англо-испанская война и необходимость английской Елизаветы I узаконить себя на троне после 20 лет заговоров против нее стимулировали антииспанскую пропаганду.
Католические монархи в Англии создали религиозные суды для борьбы с ересью, последний из которых был создан Марией Тюдор. Английские монархи, прежде всего Елизавета I, предпочитали создавать гражданские трибуналы для подавления религиозных диссидентов, прежде всего католиков, дистанцируясь от прежних практик. Католические еретики были признаны предателями системой, которая мало чем отличалась от инквизиции. Дело даже дошло до того, что похитили английского католического адвоката из Нидерландов, Джона Стори, а затем отправили его в Англию, где его пытали, обвиняли в государственной измене и заговоре и казнили. Система, с помощью которой правительство настаивало на том, чтобы судить предателей, а не еретиков, оставалась в силе до правления Якова I, который поддерживал иллюзию, что инквизиция была католическим институтом, четко отождествляющимся с Испанией и Римом.
Таким образом религиозные фанатики получили поддержку других, более умеренных, и прежде всего правительства, которое финансировало брошюры и издавало указы. За это время былоопубликовано и переведено множество брошюр, в том числе «Фигурка для испанца». В листов опубликованной Антонио Пересом в 1598 году под названием «Параенетический трактат» были подтверждены утверждение Вильгельма Оранского, придающие трагический аспект принцу Карлосу Астурийскому и религиозный фанатизм Филиппа II и инквизиции, сохранившийся до наших дней.
В XVI веке некоторые католические и протестантские мыслители уже начали обсуждать свободу совести, но это движение было маргинальным до начала 17 век. Он посчитал, что те государства, которые осуществляли религиозные преследования, были не только бедными христианами, но и нелогичными, учитывая, что они действовали на основе предположений, а не на основании уверенности. Эти мыслители атаковали все виды религиозных преследований, но инквизиция предложила им идеальную мишень для их критики. Эти точки зрения были наиболее популярны среди последователей религиозных меньшинств, «диссидентов», таких как ремонстранты, анабаптисты, квакеры, унитарии, Меннониты и т. Д. Фактически, Филипп ван Лимборх, великий историк инквизиции, был ремонстрантом, а Гилберт Брюнет, английский историк Реформации был приверженцем широты.
В конце XVI века религиозные войны в Европе ясно показали, что любая попытка сделать религиозно однородные государства обречена на провал. Интеллигенция, начиная с Голландии и Франции, утверждала, что государство занимается благосостоянием своих граждан, даже если это допускает рост ереси терпимости в обмен на социальный мир. К концу 17 века эти идеи распространились на Центральную Европу, и разнообразие стало считаться более «естественным», чем единообразие фактически единообразие угрожало богатству нации. Испания была прекрасной демонстрацией этого. К середине 17 века он начал экономический спад, и изгнание евреев и других богатых и трудолюбивых граждан считалось одной из основных причин этой упадка. Кроме того, штрафы и богатства усугубили бы проблему, средства направляющих в непродуктивные районы католической церкви.
Таким образом, инквизиция превратилась в врага государства, как таковая, отразилась как таковая в и политической жизни того времени. В 1673 году Фрэнсис Уиллоуби написал «Рассказ о путешествии, совершенном через большую часть Испании», в котором он пришел к следующему выводу:
Испания во многих местах, если не сказать в большинстве, очень бедна людьми, и почти безлюдный. Причины:
Пьер Бейль (1647–1706) на гравюре Пьера Савара. Либеральные европейские общества начали смотреть свои сообщения в обществе, которые сохраняли свое единообразие. Считалось, что существование инквизиции в Португалии, Испании и Риме связано с применением силы или из-за ослабления духа народа, не считалось возможным, чтобы инквизиция поддерживалась добровольно. Предполагается, что эта предполагаемая слабость духа в сочетании с силой инквизиции в этих странах приводит к недостатку воображения и обучения, а также препятствует прогрессу в науке, литературе и искусстве. Испания, несмотря на золотой век Сигло де Оро и хотя инквизиция в основном сосредоточена только на доктринальных вопросах, после 17 века, она представлена как страна без литературы, искусства или наука.
Начиная с 17 века «испанский характер» был включен в анализ инквизиции. Этот предполагаемый «испанский персонаж» опубликован во многих путеводителях, которые были самым популярным типом литературы того периода. Одно из первых и наиболее влиятельных произведений было написано графиней д'Ольнуа в 1691 году, в котором она принижала испанские достижения в области искусства и науки. Другие известные книги 18-го века включают книги Хуана Альвареса де Кольменара (1701 г.), Жана де Ваярака (1718 г.), Пьера-Луи-Огюста де Крузи, маркиза де Марсильяка, Эдварда Кларка, Генри Суинберна, Тобиас Джордж Смоллетт, Ричард Твисс и бесчисленное множество других, которые увековечили Черную легенду. Было отмечено, что влиятельные писатели эпохи Просвещения, такие как Пьер Бейль (1647–1706), получили большую часть своих знаний об Испании из этих рассказов.
Монтескье увидел в Испании прекрасный пример плохого управления под духовенства. И снова инквизиция была признана виновной в экономическом разорении наций, величайшим врагом политической свободы и социальной продуктивности, и не только в Испании и Португалии, по всей Европе объявлены признаки того, что другие страны могут «заразиться» это зараза. Он описал Инквизитора как человека, «отделенного от общества, в ужасных условиях, лишенного каких-либо отношений, так что он будет жестким, безжалостным и неумолимым...». В своей книге «Духов» он посвящает главе XXV.13 инквизиции. Глава написана таким образом, чтобы привлечь внимание к молодому еврею, который был сожжен инквизицией в Лиссабоне. Таким образом, Монтескье одним из первых назвал евреев жертвами.
Вольтер (1694–1778), нарисованный Николя де Ларжильер.Ни один автор 18-го века не сделал больше для осуждения религиозных преследований, чем Вольтер. Вольтер не имел глубоких знаний об инквизиции до более поздних лет, но он часто использовал ее, чтобы заострить свою сатиру и высмеять своих противников, как показал его дон Херонимо Буэно Каракукарадор, инквизитор, который появляется в Histoire de Jenni (1775). В «Кандиде» (1759), одном из самых известных произведений, он не показывает более глубоких знаний о деятельности инквизиции, чем те, которые можно найти в путевых книгах и общих историях. Кандид включает свое знаменитое описание аутодафе в Лиссабоне, сатирической жемчужины, который вводит инквизицию в комедию. Нападки Вольтера на инквизицию стали более серьезными и острыми с 1761 года. Он показывает лучшее понимание и знание внутренней работы трибунала, вероятно, благодаря работе аббата Морелле, которого он широко использовал, и его непосредственного руководства. известно о некоторых случаях, таких как случай Габриэля Малагрида, смерть которого в Лиссабоне вызвала волну возмущения по всей Европе.
Аббат Морелле опубликовал свою книгу «Petite écrit sur une matière intéresante» и «Manuel des Inquisiteurs» в 1762 году. Обе работы извлекли и суммировали самые мрачные моменты инквизиции и сконцентрированы на использовании обмана для служб осуждения, тем самым используемыми процедурами, что игнорировали даже самые заклятые враги инквизиции.
Аббат Гийом-Томас Рейналь получил известность, равную славе Монтескье, Вольтера или Руссо своей книгой «Философская история и политическая жизнь» établissements et du commerce des européens dans les deux Indes, вплоть до того, что в 1789 году он считался одним из отцов Французской революции. Его история Индии получила известность благодаря цензуре, и ряд изданий был опубликован в Амстердаме, Женеве, Нанте и Гааге между 1770 и 1774 годами. Как и ожидатьало ожидать, книга была также об инквизиции. В этом Рейналь не критиковал смерть или применение пыток, вместо этого он заявил, что благодаря инквизиции Испания не терпела религиозных войн. Он думал, что для того, чтобы вернуть Испанию к Европейскому концерту, необходимо устранить инквизицию, что потребует ввоза иностранцев всех вероисповеданий как единственные средства достижения «хороших результатов» в разумных пределах. времени; Он считал, что использование рабочих из числа популярных среди народностей столетий достижения тех же потреб результатов.
Одно из самых важных произведений века, L'Encyclopédie, посвящает одну из своих статей инквизиции. Статью написал Луи де Жокур, ученый, который учился в Кембридже и который также написал большинство статей об Испании. Жокур не очень любил Испанию, многие его статьи были наполнены инвективами. Он писал статьи об Испании, Иберии, Голландии, шерсти, монастырях, а также о дворянских титулах и т. Д., Которые были уничижительными. Хотя его статья о вине хвалила испанское вино, он пришел к выводу, что злоупотребление им может вызвать неизлечимые болезни.
Статья об инквизиции явно взята из работ Вольтера. Например, описание аутодафе основано на описании Вольтера в «Кандиде». Текст представляет яростную атаку на Испанию:
Гений испанцев - иметь что-то более безжалостное, чем у других наций... что прежде всего проявляется в чрезмерных зверствах, которые они используют при исполнении средств, в итальянцах, его изобретатели, вложили много сладости. Папы построили эти суды с помощью политики, а испанские инквизиторы добавили еще более жестокого варварства.
— Луи де Жокур, L'EncyclopédieПовторяя то, что уже сказал Вольтер: «Инквизиция будет причиной незнания философии. что живет Испания, благодаря которой Европа и «даже Италия» открыли так много истин ».
После публикации «Энциклопедии» появился еще более амбициозный проект - «Методическая энциклопедия», состоящая из 206 томов. В статье об Испании, написанной Массоном де Морвилье, естественно упоминается инквизиция. Он продвигает теорию о том, что испанская монархия - не более чем игра церкви и, в частности, инквизиции. Другими словами, инквизиция - истинное правительство Испании. Он объясняет, что жестокость испанской инквизиции частично объясняется соперничеством между францисканцами и доминиканцами. В Венеции и Тоскане инквизиция находилась в руках францисканцев, а в Испании она была в руках доминиканцев. Которые «для того, чтобы отличиться в этой одиозной задаче, были доведены до небывалых эксцессов». Он рассказывает легенду о Филиппе III, который, увидев смерть двух осужденных, прокомментировал: «Вот два несчастных человека, которые умирают за то, во что верят!» Когда инквизиция была проинформирована, она потребовала кровопускания короля, кровь которого затем была сожжена.
Историк Рональд Хилтон придает большое значение этому образу Испании XVIII века. Это дало бы Наполеону идеологическое оправдание его вторжения в 1807 году: просвещенные французы направили свой свет на отсталую и заблудшую Испанию. Фактически, одной из реформ, которые Наполеон провел в Испании, была ликвидация инквизиции.
Вдобавок преподобный Ингрэм Коббин М.А. в переиздании в 19 веке «Книги мучеников» Фокса потчевал своих читателей фантастическими рассказами о том, что французские войска нашли в тюрьме инквизиции, когда они заняли Мадрид.
... они нашли орудия пыток всех видов... третья [найденная машина] была адской, висела горизонтально, к которой привязана жертва: машина висела между двумя наборами ножей, расположенных таким образом, что вращалась На машине с помощью кривошипа плоть конечностей пострадавших была полностью разорвана на мелкие кусочки. Четвертая [машина] превзошла все остальные злой гениальностью. Снаружи он представлял собой большой, богато одетый манекен, похожий на красивую женщину с раскинутыми руками, готовую обнять свою жертву. На земле вокруг него был начертан полукруг, и человек, пересекший эту смертельную отметку, коснулся пружины, которая открыла демоническую машину, ее руки схватили жертву, и тысячи ножей разорвали ее на части.
Точно так же, как Англия использовала Черную легенду в качестве политического оружия в 16 веке, Америка использовала ее во время Кубинской войны за независимость. Американский политик и оратор Роберт Грин Ингерсолл (1833–1899) цитируется так:
Испания всегда была чрезвычайно религиозной и чрезвычайно жестокой... они опасались, что если они сделают хоть малейшую уступку для мавра Бог уничтожит их. Их идея заключалась в том, что единственный способ получить божественную помощь - это иметь абсолютную веру, и эта вера была доказана их ненавистью ко всем идеям, несовместимым с их собственными... Испания была и остается жертвой суеверий... Ничего не осталось но испанцы; то есть праздность, гордость, жестокость и бесконечные суеверия. Таким образом, Испания уничтожила всякую свободу мысли посредством инквизиции, и в течение многих лет небо пылало пламенем Auto de fe; Испания была занята нести педиков к ногам философии, была занята сжиганием людей для размышлений, для исследований, для выражения честных мнений. В результате над Испанией опустилась великая тьма, не пронизанная ни одной звездой и не освещенная восходом солнца.
В Америке в 19 веке знания об инквизиции распространялись протестантскими полемическими писателями и историками, такими как Прескотт и Джон Лотроп, идеология которого повлияла на историю. Наряду с мифами, сотканными вокруг казни ведьм в Америке, миф об инквизиции поддерживался как злобная абстракция, поддерживаемая антикатолицизмом.
По словам Петерса, термины инквизиция, инквизиция и охота на ведьм стали широко известна в американском обществе в 1950-х годах для обозначения настоящего стороны настоящего правительства, независимо от того, относится ли они к прошлому или, возможно, это было связано с актуальными европейскими авторами. Кэри МакВильямс опубликовал в 1950 году «Охоту на ведьм: Возрождение ереси», представлявшее собой исследование по антиамериканской деятельности, в котором широко использовался термин «инквизиция» для обозначения современного феномен антикоммунистической истерии. Позднее содержание произведения было расширено в книге «Американская инквизиция, 1945–1960 годы» Седриком Белфрейджем, даже позже, в 1982 году, в книге «Инквизиция: справедливость и несправедливость в холодной войне» Стэнли Катлера <199.>. Термин инквизиция стал официальным представителем личности, предубеждениями со стороны судей и жестокими наказаниями »..
Трудно оценить степень, в которой испанский принял народную инквизицию. Камен попытался резюмировать ситуацию, сказав, что инквизиция как зло, необходимое для поддержания порядка. Не то чтобы критиков Трибунала не было, их было много, как видно из собственных архивов Инквизиции, но эти критики не считаются имеющими отношение к Черной легенде. Например, в 1542 г. Алонсо Руис де Вируес, гуманист и архиепископ, раскритиковал его нетерпимость и тех, кто использовал цепи и топор, чтобы изменить расположение души; Хуан де Мариана, несмотря на поддержку инквизиции, критиковал насильственные обращения и веру в чистоту крови (limpieza de sangre ).
Общественное мнение начало постепенно мен после 18 века благодаря контактам с внешним миром, как следствие, Черная легенда стала появляться в Испании. За религиозной и интеллектуальной свободой во Франции наблюдали с интересом, и первые инквизиции, конверсос и мориски, исчезли. Начали появляются просвещенные интеллектуалы, такие как Пабло де Олавиде, а позже Педро Родригес де Кампоманес и Гаспар Мельчор де Ховельянос, обвинявшие Инквизицию в несправедливом обращении с конверсос. В 1811 г. Моратин опубликовал Auto de fe Celebrado en la ciudad de Logroño (Auto de fe, проводившийся в городе Логроньо), в котором рассказывалось об истории большого судебного процесса над рядом ведьм, который проходил в Логроньо, с сатирическими комментариями автора.. Некоторые из этих либеральных интеллектуалов.
Инквизиция прекратила свою деятельность в 1808 году, во время испанской войны за независимость, поскольку она была отменена оккупирующим французским правительством, хотя оставалась как учреждение до 1834 года.
В начале XIX века во Франции и Испании возникла школа либеральных историков, которые первыми заговорили об упадке Испании. Они считали, что инквизиция несет ответственность за этот экономический и культурный упадок, а также за все другие бедствия, поразившие страну. Позже к этой теме обратились и другие европейские историки, и эту позицию можно увидеть и сегодня. Эта школа мысли утверждала, что изгнание евреев и преследование конверсос привело к обнищанию и упадку Испании, а также к уничтожению среднего класса. Этот тип авторов заставил Менендеса и Пелайо воскликнуть:
Почему в Испании нет промышленности? Из-за инквизиции. Почему испанцы ленивы? Из-за инквизиции. Почему испанцы берут сиесту? Из-за инквизиции. Почему в Испании проходят корриды? Из-за инквизиции.
— La ciencia española, Мадрид, 1953, стр. 102.Эта школа мысли вместе с другими элементами «Черной легенды» станет частью испанского антиклерикализма конца XIX века. Этот антиклерикализм являлся частью многих других идеологий левого крыла, таких как социализм, коммунизм и анархизм. Об этом свидетельствует заявление, сделанное членом парламента от социалистов Фернандо Гарридо в апреле 1869 года о том, что Церковь использовала "суд инквизиции как инструмент в своих собственных целях", чтобы заткнуть рот свободе слова и воспрепятствовать распространению истины. на три с половиной столетия испанской истории ".
Некоторые распространенные ошибки при описании инквизиторской деятельности, совершенной историками 20-го века, нельзя считать полностью черной легенды, даже если они, вероятно, вызваны предположениями, созданными Черной легендой в историографии. Они, как правило, проистекают из незнания современной бюрократической природы испанской инквизиции в то время, когда большинством судебных процессов все еще оставалось на личное усмотрение и волю судьи. Вот наиболее распространенные из них:
Как и любая бюрократическая система, Инквизиторский трибунал должен рассматривать и расследовать каждое дело, которое любой гражданин Испании предъявленный к ним, независимо от социального уровня обвинителя или предыдущего мнения трибунала о правдивости иска. Как следствие, количество необработанных дел, которые инквизиция должна была обработать, и количество процессов, которые она открыла, было астрономическим, даже если фактический уровень обвинительных приговоров Инквизиторского трибунала был низким, в среднем 6%. Необработанное количество судебных процессов обычно включает случаи колдовства или ложных обвинений, которые были быстро идентифицированы как выдуманные соседями и отклонены системой. Например, испанская инквизиция судила 3687 человек за колдовство с 1560 по 1700 год, из которых только 101 был признан виновным. Другие оценки соотношения обвинительных приговоров к колдовству еще ниже.
Распространенной ошибкой в некоторых инквизиторских историографиях было представление количества судебных процессов как количества приговоров или даже казней. Другая ошибка состоит в том, чтобы предположить, что повышенное количество судебных процессов свидетельствовало об активном судебном преследовании и обысках, проводимых инквизиторами, а не переданными им делами, или допустить высокий коэффициент обвинительных приговоров в каждом судебном разбирательстве вместо того, чтобы читать целые приговоры. Ошибка возникает из-за высокого коэффициента судебных приговоров по делам о ереси, наблюдавшимся в Северной Европе в тот же период, когда приговор не основывался на системе, а оставался на усмотрение каждого.
Еще одним фактором, способствовавшим большому количеству расследований, было низкое количество обвинительных приговоров. Благодаря своей репутации относительной беспристрастности в течение первых двух веков своего существования, граждане Испании предпочитали инквизиционный суд светским судам и представляли им свои дела, когда это было возможно. Заключенные в светских тюрьмах также сделали все возможное, чтобы их перевели в тюрьмы инквизиции, поскольку заключенные инквизиции имели права, а заключенные короля - нет. Таким образом, подсудимые, обвиняемые в гражданских правонарушениях, богохульствовали или обвинялись в ложном обращении, чтобы быть переданными в суд инквизиции, что в конечном итоге заставило инквизиторов подать жалобу королю.
Еще один фактор, который помог увеличить количество Сообщается, что судебные процессы, которые проводила инквизиция, особенно в отношении колдовства и ложных обращений, были группами обвинений, которые часто расследовались вместе. Обвинители, как правило, добавляли «колдовство» или другие расплывчатые обвинения, наряду с законными утверждениями. О тех случаях, когда колдовство судили вместе с другими серьезными обвинениями, иногда сообщается как «судебные процессы над колдовством инквизицией». Например, Элено де Сеспедес был обвинен в колдовстве во время судебного разбирательства и часто сообщается как «подвергнутый суду инквизиции за колдовство», хотя суд начался по обвинению в содомии, а позднее - по дополнительному обвинению в Колдовство было отклонено трибуналом, который признал де Сеспедеса виновным только в двоеженстве.
В популярной культуре Инквизитор является всемогущим, злым и садистским существом. Даже серьезная работа, которая не нашла времени на исследование испанской правовой системы в целом, как правило, совершает ошибку, приписывая ему в окончательном приговоре больше полномочий, чем он имел. Как было установлено, Инквизиционный суд был судом, регулируемым системой, а не человеком, во многом подобно тому, как суды работают в современных европейских демократиях. Инквизиция была просто государственным служащим, бюрократом. Таким образом, инквизитор не имел права выносить собственное суждение в ходе судебного разбирательства, он имел право только применять закон. У этого были свои проблемы, но это было более полезно, чем нет.
Популярный пример этого можно найти в вмешательстве Алонсо де Саласара Фриаса в дело Ведьм Зуррагамурди, одном из немногих случаев колдовства. в Испании это закончилось фактической казнью. Во время суда инквизитор Фриас, который, как и большинство образованных испанцев, не верил в колдовство, отказался осудить ведьм, несмотря на их добровольные признания - пыток не применялось. Он заявил: «Эти женщины думают, что могут превратиться в воронов, но они просто психически больны!» и «В Испании не было ведьм, пока французы не начали говорить и писать о них». Однако у него не было полномочий произвольно объявить их невиновными. Дело было передано генерал-инквизитору в Мадриде, который согласился с Фриасом, считая, что женщины не ведьмы, а просто психически больные. Однако, несмотря на то, что оба мужчины считали, что женщины невиновны, они должны были быть осуждены, потому что соседи отказались снять обвинения и предъявить юридические требования для осуждения в любом преступлении - добровольное признание в нем в сочетании с единогласными и последовательными показаниями много глаз свидетелей- было встречено. Судьи не имели права принимать произвольное решение по поводу писаного закона. Это свидетельствует как о бюрократическом, так и о современном характере испанской инквизиции по сравнению с другими европейскими судами, а также об ограниченной власти самих инквизиторов.
Если нет никаких указаний на обратное, содержание взято от Камена и Петерса, за исключением Просвещение. большая часть из которых поступила от Hilton.
